Хедвиг долго смотрит на крапчатое небо. И тут ей в голову приходит идея. Блестящая, чёткая идея!
Дело близится к полуночи. Без десяти двенадцать они встают из-за стола.
– Давайте запустим фейерверки, – говорит папа.
Девочки бегут в прихожую. Натягивают ботинки, комбинезоны, шапки и варежки. Но вдруг мама вскрикивает:
– Что это такое мокрое?!
Все смотрят на пол. Лужа. Вытекает из шкафа. Мама открывает дверцу, достаёт мокрые шарфы и сырые чехлы для велосипедных сёдел и в конце концов вынимает две пары коньков. Снег растаял. Увидев испорченные лезвия, мама морщит лоб.
– А это, интересно, как получилось?
Линда осторожно косится на Хедвиг.
– Не знаю, – пищит Хедвиг. – Крысы, наверно? Ты же знаешь, вечно они всё грызут.
Мама качает головой. Она ну ни капельки не верит в историю с крысами. А ведь Линдины коньки были совсем новые! Что скажет её мама?
Кончик Линдиного носа начинает дёргаться. На глаза выступают слёзы, вот уже нижняя губа дрожит.
И тогда папа говорит, что завтра утром возьмёт в домике для щенков точило и наточит коньки, и они снова будут как новенькие. Но теперь надо поторопиться, потому что скоро двенадцать!
Они выбегают в чёрную ночь. Папа вставляет ракеты в бутылки, а мама, Хедвиг и Линда ждут в сторонке. Папа поджигает фитиль…
Свиш-панг! Свиш-панг! Свиш-панг!
– С Новым годом! – кричат все.
Но, когда папа готовится поджечь самую большую ракету, которая называется «Красный дракон», Хедвиг подбегает и что-то шепчет ему на ухо.
Папа как будто колеблется. Потом смотрит на маму. И кивает.
– О’кей, – говорит он.
И направляет ракету прямо вверх, а не наискосок над пастбищем, как предыдущие.
Взорвавшись над крышей «Дома на лугу», «Красный дракон» озаряет всё небо вокруг, оно светится, светится и никак не желает гаснуть. Поэтому тот, кто стоит далеко отсюда, в десяти, пятидесяти или ста милях, – он видит сверкающую красную звезду. И благодаря ей не собьётся с пути.
– Теперь ты не заблудишься, Макс-Улоф, – шепчет Хедвиг. – До скорой встречи.
Расплата
Макс-Улоф сразу не вернулся. Он, наверно, был уже у самой финской границы, когда увидел красную звезду и пошёл назад. Ясно, что за один день оттуда домой не доберёшься. Хедвиг ждала, ждала, а январь всё никак не кончался. Однажды на дороге снова остановился и забибикал автобус. Началась школа.
Альфонс выздоровел. Нос у него немного покривился, а на голове появилась новая бейсболка с надписью «Сааб Скания». Это ему подарил папа.
– Папа сказал, что тебя надо проучить, – сообщает он, встретив Хедвиг на площадке у забора.
Хедвиг хочет пройти, но Альфонс преграждает путь.
– Хватит, пусти! – просит Хедвиг. В горле растёт ком.
Альфонс качает головой. Он улыбается. Но это не добрая улыбка.
– Сейчас я тебе задам, – говорит он и замахивается.
Хедвиг в последнюю секунду уворачивается. Она отпрыгивает в сторону и убегает.
Альфонс ударяет кулаком по ладони другой руки.
– Ослихе крышка!
И бежит за ней. На нём толстые зимние ботинки для езды на снегоходе. Развязанные шнурки хлещут по ногам.
– А ну поди сюда, я тебе наваляю! – кричит он.
Ни за что! Как только Хедвиг слышит, что Альфонс приближается, страх словно хватает её за ноги, и они бегут ещё быстрее. Из лёгких вырывается свист, мышцы горят. Снег и гравий разлетаются во все стороны.
У сарая одноклассники играют в «стуки-стуки за себя». Увидев, что Альфонс гонится за Хедвиг, они сбегаются посмотреть. Рикард, Алекс, Йон и Патрик – все выстраиваются у стены. Эллен тоже.
– Мы что, играть не будем? – кричит Карин.
Эллен не отвечает. Она ждёт удара.
Но удара не случается. Альфонс выдохся, он еле ковыляет в своих тяжёлых ботинках.
– Иди… сюда… я… тебе… наваляю… – задыхается он.
– Не пойду! – кричит Хедвиг. Она подпускает его поближе… А потом срывается с места.
И, когда звенит звонок, Альфонс с трудом передвигает ноги. Чёлка взмокла от пота.
– Хедвиг – быстрее всех! – кричит Йон.
Эллен злобно поглядывает на Хедвиг через холодные, запотевшие стёкла очков.
Да, Хедвиг быстрая – быстрая, как муха. Она забегает в класс. Если понадобится, она может бегать так хоть целый день. Хоть всю неделю, да хоть всю четверть!
Приходит Линда, ноги у неё мокрые – промочила, пока шла от дома до школы. Постепенно собираются остальные.
Но Альфонса всё нет. Учитель уже велел достать учебники по математике, когда дверь наконец открывается и в класс вваливается Альфонс. За ним входит Эллен.
– Побыстрее, – говорит учитель. – Где вы пропадали?
– Я была в туалете, – отвечает Эллен.
Альфонс ничего не говорит. Он садится за парту и ставит локти на крышку.
Но скоро его просят рассказать, как он ездил в больницу с разбитым носом, и тогда он немного оживляется.
Он едва мог дышать – столько спёкшейся крови было у него в носу! Медсёстры ковыряли и скребли, и было так больно, что Альфонс кричал. Потом его отпустили домой. Нос посинел, потом позеленел, потом стал светло-жёлтый, а потом снова обычного цвета. Только прямым он уже никогда не будет.
Хедвиг вздыхает. Какой кошмар – ходить с перекошенным лицом до самой смерти. С кривым носом особо не женишься. Не то чтобы Хедвиг собиралась замуж за Альфонса, но всё-таки ужасно, что она вот так покалечила человека. Каждый раз, глядя в зеркало, Альфонс будет вспоминать Хедвиг и её железные кулаки.
Скоро в классе становится тихо. Только едва слышно скребут по бумаге карандашные грифели и тикают на стене часы. Тик-тик-тик. С каждым «тиком» перемена всё ближе, и Хедвиг знает, что её ждёт. Но пока ноги ей не отказали, она не сдастся! Уж лучше бегать до посинения!
Звенит звонок, Альфонс исчезает первым. В раздевалке среди детей, которые копошатся и второпях ищут свои варежки, его не видно. Линда выходит на крыльцо.
– Его здесь нет, – говорит она.
Хедвиг осторожно выглядывает. Альфонса действительно нигде нет. Ни на площадке, ни на пригорке, ни у парковки. Куда он делся?
