Девочки высыпают на площадку и начинают бегать по кругу и ржать. Но теперь они не абы какие лошади, а белые. Белые лошади с лоснящейся шерстью и сверкающими копытами. Хедвиг стоит на крыльце и смотрит. Пожалуй, почти что можно сказать, что это её лошади.
К Хедвиг подходит Линда.
– Ну и вредина этот Макс-Улоф, – говорит она.
Хедвиг кивает:
– Да он просто чокнутый.
– Тем не менее он разрешает тебе приходить и скакать на его лошадях. Странно, нет?
Хедвиг краснеет. Уж Линде могла бы сказать правду, но её выдумка так хороша – жаль её портить.
– С детьми он не такой вредный, – бормочет Хедвиг и убегает к девочкам. Она подбирает с земли прутик – ведь если это её лошади, они должны беспрекословно её слушаться.
– А ну подняли копыта! – кричит она. – Выше, выше!
Девочки поднимают копыта высоко-высоко. Карин плачет, случайно задев сама себя коленкой по подбородку.
А Хедвиг только хохочет.
– Такой неуклюжей клячи у меня ещё никогда не было, – говорит она. – Рысь!
На каждой переменке Хедвиг стоит посреди школьного двора и командует, а девочкам приходится задирать копыта всё выше и выше. К концу дня штаны у всех коричневые от пыли. А Хедвиг знай вышагивает с хлыстиком в руке. Голос осип от крика, голова идёт кругом от всех этих выдумок.
Когда школьный автобус сворачивает на дорожку, ведущую к «Дому на лугу», многие с любопытством тянут шеи:
– А где живёт Макс-Улоф? – спрашивают они.
Хедвиг показывает на тропинку, убегающую в лес. Она ведёт к песчаному карьеру.
– Вон там, – говорит она. – Он обычно дома сидит.
Когда Хедвиг выходит, Эллен машет ей рукой.
– До завтра, – говорит она. – И не забудь, что ты обещала как-нибудь позвать меня к себе!
Хедвиг тяжёлой поступью проходит по саду. На компостной куче, словно чесоточный и кривоногий король, возвышается Макс-Улоф. Хорошо хоть с дороги его не видно. Хедвиг вздыхает. За то время, что она была в школе, она так полюбила Макса-Улофа из своей сказки. А это чудовище ей совсем не симпатично.
Навстречу выходит папа с ведром овса. Глаза его светятся.
– Ну как? – спрашивает он. – Рассказала?
Хедвиг кивает:
– Угу.
– Все обзавидовались, наверно?
– Ага. Просто как с ума посходили.
Папа счастлив.
– А знаешь что? – говорит он. – Я думаю, в один прекрасный день ты сможешь на нём прокатиться.
Хедвиг пытается улыбнуться:
– Да ладно, это необязательно.
– Точно тебе говорю. Честное слово! – Он складывает ладони рупором. – Слышь, Макс-Улоф? В один прекрасный день Хедвиг прокатится на тебе верхом!
Макс-Улоф смотрит на папу своими злобными глазками. А потом вскидывает зад.
– Йииииии-ааааа!
Макс-Улоф кричит и кричит, брыкается и брыкается. Словно хочет сказать: «Никто не будет ездить на мне верхом! Никогда!»
Папа вздыхает. Он оставляет ведро, берёт Хедвиг за руку, и они идут через сад к дому. Листья падают им на голову. Скоро октябрь.
Тони из Хаквада
Октябрь наступил так быстро, что никто и опомниться не успел. Макс-Улоф добреть явно не собирался. Каждую ночь он стоял на пастбище и орал с таким видом, будто заплатил деньги и имеет полное право делать это сколько душе угодно.
Следом за октябрём пришёл ноябрь. Холод незаметно сковал траву возле «Дома на лугу», и по утрам, когда Хедвиг с папой выходили задать Максу-Улофу овса, под ногами хрустел иней. Пастбище заволокло густым туманом, который на рассвете становился совсем розовым. Вскоре он рассеивался, и тогда было видно замёрзшие скошенные поля чуть не до самого Хаквада. Хотя сам Хаквад всё-таки разглядеть трудно.
Но однажды ночью – как раз там, где должен находиться Хаквад, – в тёмном небе вспыхнул огненный столп. Хедвиг и её родители сладко спали в своих постелях, овцы дремали в хлеву. Единственный, кто заметил пожар, – это Макс-Улоф. Он заинтересованно навострил уши, ведь огонь ему раньше видеть не доводилось. Любое нормальное животное, например лошадь, испугалось бы и убежало. Но Макс-Улоф – не нормальный и, наоборот, решил подобраться ближе. Правда, перейти через речку не смог. У воды он остановился и так и стоял, пока огонь не погас, потом покричал немного и отправился на небольшую сердитую прогулку по голому лесу.
Что было на следующий день! В «Доме на лугу» раздаётся звонок. Мама берёт трубку. Это Бритт, жена дяди Ниссе. Тони, оказывается, устроил пожар! Да-да, тот самый Тони, двоюродный брат Хедвиг, раггар! Это случилось сегодня ночью. Тони и его приятель Эдвин гоняли на мопедах по Хакваду. Вдруг на окраине деревни они обнаружили старый гараж, достали спички и спалили развалюху дотла. Примчалась полиция с сиренами и мигалками и доставила Тони домой вместе с его мопедом. Теперь Тони должен всё лето работать на церковном кладбище, чтобы расплатиться с беднягой, которому принадлежал этот гараж. Бритт в ужасе, просто в ужасе. Что она сделала не так, за что ей такое наказание?
Мама Хедвиг говорит, что Тони не нарочно. Он наверняка просто хотел испробовать спички, с детьми в пятнадцать лет такое часто случается. Но Бритт ревёт в три ручья. Нет, она всё решила: теперь, пока Тони не исполнится восемнадцать, по вечерам она его никуда не отпустит, пусть сидит дома и смотрит телевизор. Это единственный способ заставить его исправиться.
– Да… возможно, ты права, – говорит мама.
Потом Бритт добавляет, что ровно сегодня вечером они с Ниссе собрались в деревенский клуб на танцы. И спрашивает, не могла бы мама приехать и немного посидеть с Тони.
– Конечно, – соглашается мама.
Она берёт Хедвиг, и они садятся в синий «сааб». Хедвиг предпочла бы никуда не ехать, но остаться ей не разрешают. Папа целый вечер будет работать, ему нельзя мешать.
Тони живёт в белом доме с цокольным этажом. Когда приезжают Хедвиг с мамой, Бритт с Ниссе, нарядные, уже поджидают их. На Ниссе блестящий костюм со стрелками на брюках. Трудно поверить, что этот человек когда-то дрался с мамой.
Тони нигде не видать. Он сидит внизу, на цокольном этаже, и думает о своём поведении, говорит Бритт. Хедвиг прямо видит, как они заперли Тони в сыром заплесневелом подвале. И вот он сидит там, в кандалах, и никого-то с ним рядом нет, кроме несчастной голодной мышки. Вот что бывает, когда совершаешь дурные поступки!
Бритт берёт Ниссе за руку, и они выходят.
– Мы вернёмся к девяти, – говорит Бритт.
Дверь закрывается. Мама тут же спускается вниз поздороваться с Тони. Скрепя сердце Хедвиг осторожно идёт за ней. Слышится музыка. Дурацкая, громкая гитарная музыка. Такую музыку как будто специально придумали для того, чтобы у людей болели уши.
