Есть движение в противоположном, антитеологическом направлении: от Гегеля к Руссо, минуя Ранке, Фихте и Гоббса. Идеалом для Руссо служит примитив, живущий в согласии с природой, не ставящий цели построить социальную историю. Цель Руссо — справедливое общество. Чтобы ее достичь, необходимо сделать прыжок назад, к природному состоянию, из которого люди однажды вышли путем социальных институций, часто несправедливых. Человек родился свободным, ему это следует осознать в полной мере. Природа его наделила индивидуальной волей, которая совсем не обязательно должна совпадать с волей остальных. Справедливому общественному устройству следует взять за основание «общую волю», состоящую из волеизъявлений всех индивидов, тогда некое множество, называемое «люди», превратится в общество per se.
В «Социальном договоре» (1762) Руссо пишет: «Общая воля, будь она на самом деле таковой, должна быть общей и по своему предмету и по своей сути. Она должна исходить ото всех, чтобы быть ко всем применима»
[102]. Сдвиг в сторону от библейской парадигмы примечателен. Общая воля не только отрицает одну волю Авраама как единственно легальную, на которой строится договор в Пятикнижии, но и объявляется рекурсивной, то есть в одинаковой степени применимой к индивиду и обществу. Эта рекурсивность общей воли, несомненно, ее главное отличие, поскольку именно из нее проистекает не проговоренное эксплицитно в тексте трактата требование визуализации социального тела. То, что в терминологии Руссо и есть справедливость. Впрочем, определенный намек автор дает в шестой главе «О законе»: «Всякая справедливость от Бога, — говорит Руссо, — он один является ее источником. Если бы мы только знали, как ее получить напрямую от этого высшего источника, нам бы не понадобилось ни управление, ни законы. Вне сомнений, он есть универсальная справедливость, «исходящая только из разума» (émanée de la raison seule)
[103]. Итак, закон — это не справедливость, он то, что замещает ее на земле для людей, неспособных коммуницировать с Богом напрямую. Но как собрать свободных и независимых индивидов в социум таким образом, чтобы их свободу и независимость сохранить? На эту апорию Руссо обратил внимание Алэн де Бенуа, предложивший перечитать Руссо как философа, большую часть жизни размышлявшего над проблемой человеческой аутентичности
[104]. Вкратце: как примирить человеческое животное с политическим сознанием, неминуемо возникающим и утверждающим свою власть, когда люди собираются в общество? Позитивного решения этой проблемы Руссо не нашел.
Когда говорят о Руссо, часто забывают об одном его значительном современнике — Этьенне-Габриэле Морелли (1717–1782), чья книга «Кодекс природы, или Подлинный дух ее законов» вышла в 1755 году. В начале своей книги Морелли отмечает, что природа наделила человека всем необходимым, чтобы он устроил свою жизнь по ее законам и тем самым уберег себя от всевозможного зла. Природа мудро согласовала наши потребности с нашими возможностями, дав нам силы для удовлетворения первых и разумного использования вторых. Однако вульгарная мораль похоронила мудрость природы, и теперь необходимо восстановить справедливость. В этом основная мысль книги. Люди строят социум по принципам, называя их моральными, на самом же деле они избыточны и не могут привести ни к чему, кроме деградации. Далее Морелли предлагает: «Институционные законы должны быть установлены не иначе, как в укоренении первичного естественного закона коммуникации (sociabilité); все их частности должны выводиться из этого основного закона ‹…› они должны служить его действиям»
[105]. От политики Морелли требует такой свободы, при которой члены социума смогли бы беспрепятственно насыщать свой естественный аппетит, то есть, опять же, использовать заложенные природой возможности, но делать это легитимно. Другими словами, политика должна обеспечивать законность в том, как человек реализует свой потенциал. Ее задача — охранять природную данность, а не мешать ей своими лживыми абстракциями. Чем ближе человек к своему естественному состоянию, тем он менее порочен
[106]. Христианство Морелли недолюбливает, считая его инструментом, посредством которого естественные законы, идущие прямо от Бога, были заменены гражданскими
[107].
Изначально социальный мир был построен по тем же принципам, что и мир физический, когда все вещи подчинены единому общему плану, на удивление простому, поражающему своими результатами и слаженностью.
