Э. Крепелин во всех изданиях своего учебника считал шизофрению церебральным заболеванием
[160]. Психиатры резко отрицательно относились к его анализу, за исключением Э. Блейлера, который склонялся к аналитической трактовке, считая ядром шизофрении аутизм. Исследователь даже повлиял на К. Юнга в аналитической ориентации психиатрии. Однако сын Блейлера, М. Блейлер, ядром болезни признавал галлюцинаторно-параноидный психоз, а не аутизм. В результате эволюции клиники шизофрении психиатры пришли к следующим выводам:
• шизофрения — это прежде всего психоз с вербальными псевдогаллюцинациями (данный факт подтверждают 85 % психиатров разных стран мира);
• это особый дефект, который может иметь место даже без психоза (так называемый симплекс-синдром);
• существует группа шизофрений, в которой присутствуют и то и другое;
• шизофрения есть психический диатез, форма адаптации или дезадаптации, подобно аллергическим диатезам;
• данное заболевание является обменным психозом и особой нейродегенерацией;
• шизофрения вызвана медленными инфекциями или даже аномальными кишечными палочками и может быть заразной.
Вы говорите о сознании, но психиатрия пользуется определением К. Ясперса (сознание есть ориентировка в «я», месте и времени), а не аналитическими или философскими определениями (например, как у Л. Витгенштейна или К. Маркса), поэтому расстройства сознания для классических психиатров — это нарушение ориентации. Если есть нарушение сознания — это не шизофрения, но экзогенный психоз
[161] с шизофреноподобными симптомами, делирием, аменцией (эпилептическим психозом). Другие модели сознания размывают все диагностические границы в психиатрии, так как в данном случае следует считать всякую патологию от невроза до болезни Альцгеймера формами измененного сознания. Р. Лэйнг не мог применять рисполепт, поскольку умер в 1989 году, а данный препарат — второй атипичный нейролептик после азалептина (клозапена) — опробован лишь в первой половине 1990-х, к тому же в качестве антипсихотика он применяется только в больших дозах (более 8–10 мг), которые стали испытываться лишь в XXI веке, и прописывается при минус-, а не плюс-симптомах. Конструкции Лэйнга и его последователей относятся не к шизофрении, а к экзогенным психозам; но если не предрасположенному к шизофрении — к этой реакции предрасположены только 10 % пациентов (так называемые «шизо типы»), — а здоровому человеку ввести психоактивное вещество от травы до «Чайна вайт» («Белый китаец»)
[162], у него разовьется шизофренический психоз и далее последует флэшбэк
[163] уже без данного вещества.
Несколько слов о коморбидности. Это лишь мода и способ продуцирования диссертаций. Ведь коморбидность — сочетание хронических заболеваний, связанных единым патогенетическим механизмом, а нам до сих пор неизвестен патогенез шизофрении, эпилепсии, аффективных расстройств; известен (условно) лишь механизм органической патологии и деменций. Эксплуатация псевдоидеологии коморбидности в психиатрии привела к тому, что у пациента описывались одновременно шизофрения, невроз, депрессия и… хронический цистит.
И еще раз о нацистской психиатрии: таковой не существовало. Имело место использование психиатрических исследований в политических и идеологических целях, что стало особенно заметно в 1910-1930-х годах в связи с интересом к психопатиям. В Германии, СССР и США это прежде всего асоциальные формы поведения — от нонкорфомизма и инакомыслия до криминальности. Но из таких определений «вырастает» мягкая, вялотекущая и малопрогредиентная шизофрения. Меняются политическая ситуация и идеология — и это уже мягкая деменция и депрессия. Словом, то, что раньше считалось мудростью, теперь оказывается особой формой слабоумия.
2. Шизофрения и мифологическое мышление
Аркадий Недель. А может быть, все же прав был К. Кальбаум и кататония не является исключительно шизофреническим симптомом или, лучше сказать, она не результат именно шизофренических заболеваний (намеренно употребляю здесь множественное число). Впрочем, еще К. Скарфеттер, лечивший сестру Э. Блейлера, А. П. Блейлер, диагностировал у той кататонический мутизм (известный тем, что продуцирует у больного богатые видения), который позже будет рассматриваться, в частности самим Блейлером, как форма шизофрении.
В 1954 году Дж. Олдс и П. Милнер опубликовали свои эксперименты над крысами
[164]. Психиатры обнаружили, что при имплантации электродов в участки мозга, ответственные за наслаждение (септальная зона, находящаяся над гипоталамусом), крыса в клетке научается нажимать на рычаг, чтобы вызывать наслаждение, то есть дофамин. Если дофамин генерирует состояние удовольствия, а при шизофрении он нарушается
[165], то не является ли данная болезнь своего рода цензурой, антиподом оргазма (в том плане, как его понимал В. Райх: оргазм как основной антропологический механизм, оргазмическая разрядка как предотвращение, или преодоление, неврозов)?
С удовольствием поддержал бы Вашу идею о мифопоэтическом творчестве как бреде, но это не так. Миф и поэзия, особенно в древности, — как правило, точно рассчитанная конструкция, наподобие древних архитектурных сооружений (греческих храмов, египетских пирамид), где нет ничего случайного. Если продолжить данную метафору, то миф, как и поэма, — скорее продукт ума психиатра, а не его пациента, за исключением, разумеется, случаев, когда сам психиатр болен. В отличие от современной науки, и психиатрии в частности, которая далеко не всегда может объяснить генезис того или иного явления (симптома), миф этот генезис объясняет. Бред стохастичен и, видимо, его стохастика задана состоянием сознания больного; такие параметры, разумеются, могут меняться и, следовательно, влиять на бредовое производство.
