На следующий день, 18 мая, первая часть плана была успешно осуществлена, и Мело позволил всей французской армии – 15 тысячам пехоты и 7 тысячам кавалерии – беспрепятственно выйти из узких проходов на открытую местность. Он полагал, что лучше будет окружить и захватить всю французскую армию целиком, чем обратить ее в бегство. Он располагал преимуществом в численности – хотя и не таким большим, как думал, – и в подготовке войск, поскольку у него под началом был самый цвет испанской пехоты, войска кардинала-инфанта, наследники традиций Спинолы. Однако, увидев, как подходят французы, он был совершенно сбит с толку, ибо герцог расставил их так, что движение пехоты было частично скрыто кавалерией, наступавшей впереди и с обеих сторон. Напрасно Мело посылал отряды, пытаясь отвлечь конницу и оценить численность пехоты в центре; его разведчики либо ничего не добивались, либо возвращались с такими противоречивыми данными, что он не знал, чему верить.
К шести вечера герцог Энгиенский (молодой Конде) развернул войска на равнине на расстоянии пушечного выстрела от испанцев. Его правый фланг, которым командовали Гассион и он лично, располагался на небольшой возвышенности, но был частично отделен от стоящей напротив кавалерии герцога д’Альбукерка узким перелеском, где Мело разместил засаду мушкетеров (1 тысяча), чтобы остановить наступление французов. Левый фланг под началом Лаферте и Л’Опиталя находился в низине, защищенный от атаки с фланга болотом. Изембург командовал правым флангом испанцев, который противостоял Л’Опиталю, а старый фламандский генерал Фонтен руководил пехотой, которая занимала плавно поднимавшийся склон в центре испанских позиций. Левый фланг испанской армии (д’Альбукерк) упирался в лесок. Местность была слишком слабо пересеченной, чтобы говорить о холмах и долинах, однако между армиями лежала впадина, так что наступавшим пришлось бы сначала идти под гору, а потом уже атаковать вверх по склону.
Шесть часов в погожий майский вечер – еще достаточно рано для того, чтобы начать сражение, и герцог Энгиенский так бы и поступил, если бы Л’Опиталь внезапно, без приказа, не отправил половину своей кавалерии (Лаферте) обойти испанцев и пробиться на выручку к Рокруа. Это был опрометчивый шаг, поскольку коннице нужно было бы пересечь болото по левому флангу на виду у испанцев, и Мело, увидев благоприятный момент, решил было броситься в атаку, но герцог Энгиенский поспешно явился с подкреплениями с другого фланга, приказал коннице вернуться и прикрыл его отступление. Мело упустил возможность, и на обе армии спустилась ночь, а ничего так и не было сделано
[96].
На рассвете герцог Энгиенский выдвинулся к полоске леса, отделявшей его войска от испанцев напротив, и быстро очистил ее от мушкетеров
[97]. Он устранил преграду до того, как д’Альбукерк успел это заметить и все еще рассчитывал на ее защиту, когда его одновременно в 3 часа утра атаковали Гассион с фланга и левее герцог Энгиенский. Войска д’Альбукерка, захваченные врасплох, упорно оборонялись, но потом подались назад и, наконец, были полностью смяты атакой. Предоставив Гассиону преследовать разбитое левое крыло испанцев,
Энгиенский сосредоточился на центре битвы. На левом фланге французов (правом испанцев) Изембург отразил атаку Л’Опиталя, кавалерия которого сначала двинулась через болото, рассчитывая атаковать открытый (как казалось Л’Опиталю) фланг испанской пехоты, но была опрокинута ударом во фланг испанской конницы. Затем испанская конница атаковала и рассеяла французских мушкетеров и захватила всю французскую батарею. Оценив ситуацию, герцог Энгиенский, приказав Гассиону закрепить успех правого крыла, сосредоточил главные силы кавалерии против пехоты противника, атаковав ее с тыла. Одновременно Сиро (резерв в центре), усилив свои части отступавшими войсками, повел восемь батальонов против итальянской пехоты, контратакованной с флангов и французскими эскадронами. Итальянцы были разбиты и бежали. Изембург на правом фланге стал собирать боеспособные эскадроны, но и французам удалось собрать часть своей конницы и во взаимодействии с силами герцога Энгиенского разбить конницу правого крыла испанцев.
После этого испанская пехота, одна терция, насчитывавшая, пополнившись разбитой пехотой, около 8 тысяч человек, оказалась в одиночестве на своем небольшом возвышении. Конде повел конницу в атаку на эту терцию. Но испанцы разомкнули свой строй, за которым находилось восемнадцать орудий. Огнем (картечью) артиллерии и мушкетеров атака французской конницы была отражена. Повторные атаки также не имели успеха. Тогда молодой Конде приказал выдвинуть четыре орудия (больше исправных не было), пехоте приготовиться к атаке с фронта, коннице Гассиона атаковать испанцев с тыла, а легкой коннице идти в атаку левее пехоты на правый фланг испанского каре. Взаимодействие войск обеспечило успех. Герцог Энгиенский был готов договариваться об условиях сдачи. Было уже поздно, и он не хотел драться до последней капли крови. Вместе с несколькими спутниками он поскакал на холм, но испанцы приняли его приближение за новую атаку и открыли огонь. С криками негодования французские солдаты ринулись вперед, чтобы защитить своего командира, и весть о том, что он в опасности, быстро расходилась по рядам, пока и пехота, и кавалерия со всех сторон не нахлынули на позиции испанцев. Напрасно герцог Энгиенский призывал солдат пощадить врага; разъяренные нападением на своего командующего, они перебили всех, кто попался им под руку, и сам герцог с трудом сумел спасти некоторое количество вражеских солдат. Ночь сгустилась над трагедией испанской армии; погибло 8 тысяч, 6 тысяч попало в плен. И большинство погибших и пленных были испанцы. Герцог Энгиенский захватил двадцать четыре орудия, большое количество другого оружия и военную казну и на следующий день с триумфом вошел в Рокруа, о чем по сию пору гласит табличка на воротах городка.
Разгром означал конец для испанской армии. Правда, кавалерия в значительной степени уцелела, но настолько утратила дисциплину и боевой дух, что уже ни на что не годилась без той великолепной пехоты, которая составляла главную опору армии. Испанская пехота не потеряла лица при Рокруа, как шведы в битве у Нёрдлингена, однако, чтобы сохранить его, пришлось погибнуть. Ветераны полегли, традиция прервалась, и не осталось никого, кто смог бы обучить новое поколение солдат. Сегодня в центре того места, где размещались испанские позиции перед Рокруа, стоит небольшой современный памятник, непритязательный серый монолит – надгробие испанской армии, можно сказать, почти что надгробие на могиле испанского величия.
