Обескураженный, но еще не исчерпавший своих возможностей, Христиан Анхальтский прибег к очередной приманке в попытке соблазнить курфюрста Саксонии. Он посоветовал Фридриху пригласить всех протестантских правителей Германии на ассамблею в Нюрнберге, надеясь, что ради сохранения мира на нее явятся даже самые недовольные князья. Если бы Христиан Анхальтский нарочно хотел показать всю слабость Фридриха, он не смог бы придумать ничего лучшего. Ни один германский правитель, не считая членов унии, не прислал туда своих делегатов; но, главное, не сдвинулся с места и сам Иоганн-Георг Саксонский. Те же, кто съехался на ассамблею, без особого энтузиазма согласились охранять земли Фридриха на Рейне на время его отсутствия, но категорически не желали принимать каких-либо решений по вопросу Чехии. Агент, посланный Фердинандом для того, чтобы прощупать намерения участников, вернулся в Вену с весьма обнадеживающими новостями.
Нюрнбергская встреча обнажила слабость Фридриха и разобщенность протестантских князей. А четыре месяца спустя, в марте 1620 года, встреча, созванная Фердинандом в Мюльхаузене (Мюлузе), продемонстрировала силу и единство противной стороны. Принимая чешскую корону, Фридрих заявил, что отнимает ее не у императора, а у австрийского эрцгерцога. Его аргумент основывался на том, что Чехия находится за пределами империи: Фридрих не нарушал мира в империи, а всего лишь позволил себе вступить во внешнюю войну, поэтому Фердинанд не мог применить свою императорскую власть против Фридриха.
Встреча в Мюльхаузене (Мюлузе) не оставила камня на камне от этого шаткого обоснования. Здесь собрались представители Максимилиана Баварского и Католической лиги, а также курфюрста Иоганна-Георга. Здесь Фердинанд заручился единой поддержкой лютеран и католиков, пообещав не вмешиваться в религиозные дела светских епархий округа Верхней Саксонии. Взамен они объявили Чехию неотъемлемой частью империи. Таким образом, выходило, что Фридрих нарушил мир в империи и должен был понести суровое наказание по закону. 30 апреля вышел императорский указ, по которому Фридриху предписывалось покинуть Чехию до 1 июня; неисполнение ультиматума приравнивалось к объявлению войны. С 1 июня 1620 года каждый верный немец обязан был поднять на него свою руку как на преступного нарушителя мира в государстве; с этого времени Фердинанд имел право применить против узурпатора любую силу, которую имел в своем распоряжении как император, эрцгерцог Австрии и законный король Чехии.
2
Положение Фридриха в Германии было непрочным; в Европе оно было еще слабее. Король Англии отметил вступление своего зятя на трон тем, что официально заявил всем сюзеренам Европы, что не только не поощрял, но и даже не знал о его планах. Энтузиазм лондонцев, – пытавшихся устроить праздничную иллюминацию в честь нового короля, – и ярых протестантов по всей стране, которые сразу же стали собирать деньги на его поддержку, нисколько не поколебали упрямой позиции Якова I. «Его величество намерен вместе с королем Франции приложить все силы ради блага христианского мира, дабы уладить ссоры, которые ныне имеют место в Германии», – пояснял его посол, к неудовольствию советников Фридриха. Отступничество столь близкого союзника заставило присмиреть прочих друзей короля Чехии: видимо, дела его совсем плохи, шептались они, если уж даже ближайший родственник не желает его поддержать.
Король Дании уговаривал курфюрста Саксонского помочь Фридриху, но сам слишком глубоко увяз в торговом споре с Гамбургом, чтобы лично вмешиваться в дело, тратя собственное время, деньги или людей. Король Швеции, активно поощряемый Фридрихом, нагрянул в Бранденбург и увез старшую принцессу себе в жены, однако их брак не стал прелюдией к вооруженной интервенции в Германию на стороне протестантов. Занятый своими войнами с королем Польши Сигизмундом III, Густав II Адольф больше волновался о том, как получить помощь Фридриха, чем ее оказать.
Венецианцы неохотно согласились, сколько смогут, не пропускать войска из Испании в Германию, но в остальном слишком опасались интриг в Италии и слишком мало интересовались восстанием, которое больше не обещало им хороших выгод. Герцог Савойский, справедливо возмущенный тем, что Христиан Анхальтский, вопреки обещаниям, не обеспечил ему ни императорской, ни чешской короны, отказался субсидировать армию Мансфельда и разрешил пройти через свои владения контингенту испанских войск, направлявшихся в Германию. Беспорядки в Трансильвании заставили Габора Бетлена снять осаду Вены. Разобравшись с возникшими трудностями, он дорого продал свое союзничество Фридриху, постоянно требуя все новых титулов, субсидий и наград за верность, хотя бы даже только показных. Знали бы чешские власти, что все это время он вел переговоры с Фердинандом, тогда они поняли бы, что его союз обходится им дороже вражды. А хуже всего было то, что неожиданное восстание в Граубюндене открыло долину Вальтеллину для Испании.
Оставался еще один самый важный союзник Христиана Анхальтского – Соединенные провинции. Это, по крайней мере, были такие друзья, которые не могли позволить себе предать Фридриха; если он потерпит поражение и его земли на Рейне окажутся под угрозой, они пострадают первыми. Поэтому разумно было предположить, что они станут защищать Пфальц для него. Именно на это и рассчитывал Христиан Анхальтский – и снова просчитался. Стремясь подорвать могущество Габсбургов, голландцы поддержали восстание с самого начала, но не учли вероятность того, что Фридрих покинет свой пост на Рейне, и тем более не предвидели отступничества унии. Теперь же оказалось, что они в одиночку вынуждены будут защищать Рейн, если испанцы надумают вторгнуться в Пфальц. И взять на себя такую ответственность голландцы были не готовы. Финальное столкновение между двумя религиозными партиями, разделившими страну, совпало с конфликтом между центральной аристократической властью принца Морица Оранского и требованиями голландских Генеральных штатов. Внутренняя революция сделала принца Морица военным диктатором. Но диктатура еще не успела упрочиться, и Морицу требовалось все время, оставшееся до истечения срока перемирия с Испанией, чтобы укрепить свою власть. Он не мог пойти на риск развязать войну из-за какого-либо необдуманного шага на Рейне. Возможно, он решился бы действовать, имей он поддержку английского короля и Евангелической унии; но в одиночку он действовать не посмел, даже ради спасения Рейнской области. Как бы то ни было, Соединенные провинции проголосовали за то, чтобы выделить Фридриху ежемесячную субсидию в 50 тысяч флоринов, и направили небольшой контингент для усиления чешской армии. Вряд ли такой помощи ждал от них Христиан Анхальтский. Что касается Рейна, то Мориц Оранский разместил некоторое количество войск на правом берегу, против земель кёльнского епископа. Даже при самой богатой фантазии это невозможно было истолковать как акт враждебности по отношению к Испании; Морицу удалось сохранить то, что оставалось от перемирия. Но мог ли этот крошечный шаг спасти Пфальц?
3
В Европе еще оставалось два правителя, действие или бездействие которых могло бы определить дальнейший ход событий: короли Франции и Испании. Христиан Анхальтский считал вмешательство Филиппа III на стороне Фердинанда решенным делом; при этом он полагал, что вмешательство Людовика XIII на стороне Фридриха столь же неизбежно. И снова он не учел личного фактора.
