5 апреля 1623 года Фердинанд уехал из Регенсбурга в Прагу, чтобы приступить там к осуществлению своих планов по укреплению и стабилизации власти Габсбургов. В его свите присутствовал папский нунций – кардинал Карафа, один из самых способных членов того семейства, из которого произошли величайшие папы времен Контрреформации. Именно с его помощью Фердинанд рассчитывал возвратить Чехию в лоно церкви.
Пять лет миновало с тех пор, как Фердинанд в последний раз бывал в Чехии, и земли, по которым он проезжал, несли на себе страшные признаки перемен. От Регенсбурга до границы его дорога пролегала через Верхний Пфальц, где войска Тилли оставили за собой чудовищную разруху. Местные крестьяне, как видно искренне преданные своему низложенному курфюрсту
[42], часто отказывали в еде и крове солдатам-католикам, тем самым навлекая на себя необузданную ярость захватчиков. Максимилиан, чтобы предотвратить дальнейшие бедствия, насильно разоружил всю провинцию; а между тем естественные заступники крестьянства, местное дворянство, не такое преданное, как их народ, поспешило договориться с новым правительством, оставив своих крестьян без защиты. Нехватка жалованья подорвала дисциплину в армии Тилли еще летом 1621 года. Свои обиды за нищету они вымещали на несчастных деревнях Пфальца с буйством армии завоевателей. В городах они грабили даже больницы и чумные бараки, заражая таким образом свои же ряды и распространяя чуму по всей провинции. Перейдя границу Чехии, Фердинанд отправился по следам опустошительного похода Мансфельда, да и другие части его владений пострадали не меньше. Провинция Моравия, которую в последние два года казачьи войска защищали от возможного вторжения Габора Бетлена, лежала в руинах, а из-за эпидемий, голода и бегства жителей население сократилось на три четверти с лишним.
Фердинанд приехал не для того, чтобы принести помощь, и принятые им меры не имели целью пролить бальзам на раны Чехии. Предыдущей осенью он издал указ, по которому все участники недавнего восстания лишались части или всех своих земель, и теперь он пришел посмотреть, как исполняются его распоряжения. 658 чешских семей, 50 городов и земли, составляющие половину всей провинции, подпадали под действие его решения, а в Моравии оно затронуло более 300 землевладельцев, причем самые виновные теряли все владения, а те, чья вина была меньше, – пятую часть. И Фердинанд, и его советники прекрасно видели, как выгодно короне оставить добычу в своих руках, но острая потребность в деньгах для покрытия государственных расходов была слишком велика, чтобы спорить с этим фактом. Земли нужно было продавать.
Однако на рынке было уже слишком много земли и слишком мало потенциальных покупателей. Перспективы еще сильнее омрачались из-за охватившего всю империю финансового кризиса. Неуправляемая денежная система Германии совершенно развалилась; гульден, более-менее стандартизированная монета Южной Германии, уже стал колебаться относительно северного талера. За три года стоимость талера выросла до 4 гульденов в Австрии, 8 – в Страсбурге, 10 – в Ансбахе и Хильдесхайме, 12 – в Саксонии и Силезии, а в Нюрнберге взлетела до 15. В Ульме муниципалитет принудительно установил фиксированную стоимость в 8 гульденов, в Вене гульден опустился до уровня менее чем одной восьмой от обычной стоимости, а в Праге талер и вовсе начал исчезать из обращения. В Саксонии правительство теряло половину нормального дохода от налогов из-за плохих денег.
В Праге ситуация усугублялась из-за потребностей правительства. Фридрих положил начало бедам, слегка обесценив валюту за год правления; назначенный Фердинандом Лихтенштейн продолжил процесс, уменьшив долю серебра в монетах более чем на 35 процентов и пытаясь пополнить имперскую казну – а также и свою собственную – за счет прибыли от чеканки. В январе 1622 года Фердинанд, надеясь поживиться, заключил контракт с группой спекулянтов на основание в Праге частного монетного двора. Валюта резко обесценилась, в то время как цены на товары принудительно поддерживались на одном уровне; план полностью провалился, потому что люди заподозрили неладное и стали копить имевшиеся у них полноценные деньги, несмотря на то что, вопреки правительственным мерам, одни только продукты выросли в цене в 12 раз. Внешняя торговля вообще прекратилась, и для покупок в повседневной жизни люди перешли на бартер. В довершение вреда, нанесенного этой безумной схемой, главной целью спекулянтов было скорее их собственное обогащение, чем уплата долгов Фердинанда.
В этот самый момент на Фердинанда посыпались запросы на покупку конфискованных земель. Верные дворяне и многие богатые купцы предлагали ему цену, когда-то справедливую по пражским деньгам, и он теперь не мог от них отказаться, не дезавуировав собственную валютную систему. Одно дело – продать земли, а другое – использовать деньги; Фердинанд принимал собственные монеты, но его солдаты бросали их обратно в лицо офицерам, потому что местные крестьяне не брали их в обмен на предметы первой необходимости. По всей Чехии торговля почти прекратилась, крестьяне не желали снабжать города продуктами питания, армия находилась на грани мятежа, жители городов голодали, а спекулянты, среди которых был и Лихтенштейн, пополнили ряды самых богатых людей в Европе. В Рождество 1623 года Фердинанд произвел девальвацию и разорвал контракт. К тому времени большая часть конфискованной земли была продана в среднем меньше чем за треть от обычной цены. Его первый шаг к финансовой безопасности закончился катастрофой, потому что он не только не сумел воспользоваться выгодой от конфискации, но и довершил экономический крах Чехии. Богатства, прежде широко распространенные среди трудолюбивого крестьянства и активного городского населения, в результате политических гонений и губительных последствий инфляции сосредоточилось в немногих неразборчивых руках. В качестве источника доходов для империи Чехия стала бесполезной.
С политической точки зрения Фердинанд добился лишь одного небольшого преимущества: многие лишились личных состояний, а безжалостная конфискация земель полностью или частично разорила почти все муниципалитеты; даже если его правительству угрожала нищета, по крайней мере, он расправился с беспокойным и придирчивым купеческим классом и убрал преграду между правителем и народом. За два года с небольшим одна из самых прогрессивных и коммерциализированных стран Европы откатилась на два века назад, и перед деспотизмом открылись все дороги.
Кроме того, некоторый политический успех принесло и перераспределение земель. На смену ведущей протестантской аристократии пришли люди, безупречно преданные католичеству, чье право на землю зависело от поддержки властей, которые им ее и дали. Сам Лихтенштейн купил десять поместий, а Эггенберг – восемь. Но один человек превзошел всех своей готовностью скупать землю. Альбрехт фон Вальдштейн, или, как его звали для благозвучия, Валленштейн, военный комендант Праги, набрал не менее шестидесяти шести поместий, самыми важными из которых были герцогство Фридлант и город Йичин.
В 1623 году Валленштейну было 40 лет; сын мелкого землевладельца-протестанта, он рано осиротел и воспитывался в лютеранской вере в знаменитой школе Альтдорфа (Альтдорф-бай-Нюрнберг), пока администрация не потребовала его исключить, и не без оснований, поскольку он как-то раз участвовал в драке, окончившейся убийством, а однажды чуть не убил своего слугу. Поездка в Италию и обращение в католичество охладили его чрезмерно возбудимый нрав, и, когда ему было слегка за двадцать, Валленштейн угомонился и взялся делать карьеру. При императорском дворе он сблизился с партией Фердинанда, когда тот еще был эрцгерцогом Штирийским. Затем он женился на богатой вдове, которая вскоре умерла, оставив его богатым человеком. Когда он таким образом заложил основу для общественного положения и личного состояния, ему оставалось только беречь и взращивать свои ресурсы, не упуская удобных случаев. В финансовых делах он проявлял благоразумие и осмотрительность, которые росли вместе с его богатством, и, если он и не испытывал интереса к земле, помещик из него получился исключительно хороший. Он максимально развивал свои владения, создавал, где была такая возможность, промыслы в городах, внимательно следил за сельским хозяйством, строил хранилища для собранных излишков, вывозил продукты на продажу и в то же время повышал производительность своих крестьян, открывая учебные и медицинские заведения, оказывая помощь неимущим и делая запасы на случай голода. Его столица в Йичине была достойна созданного им государства; он сам выстроил там дворец и церковь и ссужал горожан деньгами под умеренный процент, чтобы те перестраивали свои дома по его планам.
