Моральная и экономическая подавленность крестьянства вследствие войны усугублялась глубокими сдвигами в административном управлении и исчезновением того мягкого влияния, которое оказывали на тоскливую, полную тяжелого труда жизнь народа местные пасторы и учителя. Католическая церковь не могла достаточно быстро заменить пасторов, а там, где это происходило, подозрительность и предубежденность местного населения к вере, слишком тесно связанной с политическим угнетением, не позволяли новоприбывшему по-настоящему занять место своего предшественника. Кроме того, систематическое ослабление протестантской знати устранило класс, служивший буфером между народом и правительством, и оставило крестьян без защиты.
Герберсдорф, наместник Максимилиана в Верхней Австрии, не был ни настолько беспощаден, чтобы подавить всякую оппозицию, ни настолько либерален, чтобы ее разоружить; иноземец в глазах австрийского крестьянина и орудие постылого режима, он вызывал к себе бешеную ненависть. Весной 1625 года он усмирил неудавшееся восстание, а в следующем октябре издал еще более жесткий указ против протестантов. Всю зиму крестьяне безропотно терпели, но весной 1626 года их долготерпение кончилось. 17 мая в Хайбахе произошла потасовка между имперскими солдатами, посланными для принуждения к соблюдению указа, и местными жителями. Герберсдорф даже не успел сообразить, что происходит, как 16 тысяч крестьян уже хлынули через всю провинцию к Линцу, ее столице и резиденции правительства. Они несли черные знамена с изображениями черепа и словами «Так тому и быть», потому что, как они мрачно сознавали, их бунт, скорее всего, окончится смертью для его вождей, независимо от исхода борьбы.
За жизнь и веру в бой идем,
Всевышний, дай нам сил! —
скандировали они с почти мистическим воодушевлением, а манифесты, которые они раздавали по всей округе, начинались словами «В нашем христианском лагере».
Восстание возглавил мелкий фермер по имени Стефан Фадингер, и под его предводительством крестьяне нападали на ближайшие гарнизоны и укрепленные артиллерийские батареи, пока не захватили 30 пушек, и требовали по одному взрослому мужчине от каждого дома во всех деревнях, по которым шли, пока их число не достигло 70 тысяч. Разгромленный при Вельсе, наместник отступал до самого Линца, где 24 июня крестьяне заперли его; к счастью для Герберсдорфа, он мог положиться на свой гарнизон, ведь Стефан Фадингер своим манифестом потребовал от него немедленно сдаться под страхом полного разрушения города.
Фердинанд и Максимилиан выслали войска, и смерть Фадингера от шальной пули привела к временному затишью в восстании, но армия императора с такой свирепостью вымещала злобу на крестьянах, что в августе тлеющий костер бунта разгорелся вновь, и Линц опять оказался под осадой. С исступленным пылом крестьяне железными цепями перекрыли фарватер Дуная, чтобы не допустить к городу подмогу со стороны реки, и, хотя 30 августа город был освобожден превосходящими силами противника, повстанцы вновь одержали победу над имперскими войсками во втором сражении у Вельса 10 октября.
Наконец 8 ноября 1626 года границу пересекли новые подкрепления под командованием графа Готфрида Генриха Паппенгейма, зятя Герберсдорфа, солдата, прошедшего выучку на службе у испанцев. Крестьяне имели численное преимущество, знали местность, располагали артиллерией и дружественным отношением местных жителей, среди которых и за кого они сражались, но им пришлось выйти против отборных баварских войск под началом незаурядного командира. Исход столкновения был предрешен. Паппенгейм добился преимущества искусным маневром, оттеснил мятежников на запад от Вельса, атаковал и рассеял у Вольфсэгга (Вольф-сэгг-ам-Хаусрукк) на открытой холмистой местности на окраине района, откуда происходило большинство повстанцев. Армия крестьян таяла из-за дезертирства; кавалерия Паппенгейма опередила их и отрезала от их домов, заставив двинуться на юг вверх по течению Трауна к крутым ущельям Хелленгебирге. Окружив крестьян и нанеся им сокрушительное поражение под Гмунденом, имперские войска рассеяли их по открытой местности, догнали и окончательно разбили в ходе еще двух кровопролитных боев у Фекклабрукка и Вольфсэгга.
Граф Паппенгейм преподнес позолоченную статую святого Георгия церкви Гмундена в качестве благодарственного дара за свою неизбежную победу, а в Линце следующей весной были приговорены и казнены двадцать вожаков мятежа. Они верно предсказали свою участь, украсив знамена черепами; кто бы ни проиграл и ни выиграл от войны, какая бы вера ни одержала верх, какой бы князь ни разбогател на ней – они заплатили за все и пострадали за всех.
4
На северных побережьях бурно заканчивался старый год и наступал новый, сырой, промозглый и пасмурный, – 1627 год, десятый год войны. За пределами Германии долина Вальтеллина была открыта для Испании, продолжало распространяться восстание гугенотов. Фаворит Бекингем, правивший Англией, свел на нет всю дипломатию двух прошедших лет, объявив войну Франции и послав флот на помощь мятежникам в Ла-Рошели, в то время как Ришелье ради спасения монархии сделал крутой разворот и стал добиваться дружбы с Испанией.
В Германии войска Тилли удерживали епископство Хильдесхайм, Валленштейна – находились в Магдебурге и Хальберштадте, Бранденбурге и некоторых районах Чехии. Рейнскую область оккупировали испанские и баварские силы; Австрия, Чехия, Венгрия содержали у себя контингенты имперской армии. Наемники Мансфельда стояли в Силезии и Моравии, а солдаты Кристиана IV – на равнине к западу от Эльбы. По всей Западной Германии случился неурожай, и во Франконии, Вюртемберге и долине Рейна начался голод. Чума свирепствовала в Страсбурге, Бранденбурге, вокруг Штендаля и Коттбуса, в Силезии, Загане (Саган, совр. Жагань), Гольдберге, Нассау, Сааре, Вюртемберге. Проходящие армии не могли воспрепятствовать распространению болезни; вместе с ними под знаменами маршировали тиф, цинга, оспа, сифилис и разносились по всей округе. Больные лошади и скот тащились вместе с обозом, распространяя заразу по фермам, через которые шли войска.
Насилие и незащищенность стали повседневной реальностью. «13 мая 1626 года. Застрелили Катарину, мою старую служанку», – без лишних слов написал у себя в дневнике один бранденбургский пастор. За малейшее сопротивление следовали жестокие расправы. В моравском Вайскирхене жители дорого заплатили за то, что отказались принять на постой солдат Мансфельда, ибо, как писал английский наемник, «мы вошли, убивая всех подряд – мужчин, женщин и детей; резня продолжалась два часа, грабеж – два дня».
С северо-востока на императора посыпались горькие жалобы. В феврале в Вену прибыла депутация из Силезии – честные бюргеры, которые не слишком усердно выполняли свою миссию и в промежутках между серьезными делами находили время глазеть на достопримечательности и пьянствовать. Силезия в действительности пострадала гораздо меньше, чем Моравия или Чехия, настолько меньше, что у ее народа еще оставались силы поведать о своих невзгодах. По дороге в Вену их посланцы видели следы куда более страшных издевательств, чем те, на которые они пришли жаловаться. От предместий Глаца не осталось камня на камне; за Миттельвальде на границе с Чехией крестьяне оставили поля нераспаханными, устав выращивать урожай, который потом у них забирали или бесцельно уничтожали.
