Так, атакуя и контратакуя, они зашли в тупик. Ответ Фердинанда II был примирительным по выражению, но не по существу. Он заявил, что лично всегда настаивал на соблюдении дисциплины у себя в армии, и пообещал найти ей нового главнокомандующего. Ответ его приняли плохо, отчасти из-за его расплывчатости, но больше из-за слухов о том, что Фердинанд II якобы собирался поставить главнокомандующим своего сына, а такая перемена в некоторых отношениях была еще хуже. 29 июля курфюрсты выдвинули в ответ второй ряд еще более решительных недовольств.
Фердинанд II поехал на охоту, пока курфюрсты обсуждали свои обиды, и возвратился не раньше вечера 31 июля. Тем временем в Регенсбург прибыли два французских агента, одним из которых был сам отец Жозеф. То ли известие об их приезде, то ли более внимательное рассмотрение жалоб курфюрстов, а может быть, и то и другое вместе окончательно испортили настроение Фердинанду II, и после возвращения вечером 31-го числа он тихо прошел к себе в апартаменты и просидел до трех часов утра 1 августа, запершись там с ближайшими советниками.
События последующих дней оправдали его тревоги. Отец Жозеф и папский нунций укрепили князей в их решимости не санкционировать войну против голландцев и не избирать молодого эрцгерцога «римским королем». Отец Жозеф проявил такую тщательность, что ни один аспект испанского вмешательства в дела Германии не ускользнул от внимания курфюрстов, и Брюлар, второй французский агент, вскоре после этого смог самодовольно заявить, что все эти князья «добрые французы». Тем временем Иоганн-Георг Саксонский прояснил для всех свою позицию: он прислал список из шести основных положений, которые считал необходимыми предварительными условиями для любых мирных переговоров. Главными из них были возвращение к религиозному устройству империи 1618 года, отмена Эдикта о реституции и резкое сокращение военных контрибуций.
7 августа в Регенсбурге Фердинанд II снова попытался переубедить курфюрстов-католиков. Он отрицал, что когда-либо действовал в ущерб конституции, и ненавязчиво включил в свою речь предложение секвестрировать герцогство Клеве-Юлих (Йюлих), правопреемство которого все еще стояло под вопросом. Это была еще одна уклончивая попытка оказать испанцам помощь в войне с голландцами, предоставив им прочную опору на Рейне. Чтобы угодить князьям, пока они обдумывали эти условия, Фердинанд II на следующий день устроил для них показательное выступление всадников на ринге, на котором приз снова достался его старшему сыну. К счастью для устроенного императором спектакля, молодой Фердинанд II обладал метким глазом и прекрасно сидел в седле, но, если его отец рассчитывал смягчить этими достоинствами сердца собравшихся курфюрстов, он глубоко ошибался. Курфюрсты дали ему холодный, почти враждебный ответ. Они вывели его на чистую воду с его хитроумным замечанием о Клеве-Йюлихе, прекрасно осознали, к чему оно ведет, и категорически отказались одобрить секвестр герцогства в любом виде.
На руках у Фердинанда II еще оставалось два козыря: Валленштейн и Эдикт о реституции. Дав отставку полковнику, он мог успокоить католических курфюрстов, отменив эдикт – угодить Саксонии и Бранденбургу и, быть может, побудить их, хотя и с опозданием, приехать на съезд. Он решил немедля разыграть первую из этих карт и 17 августа созвал советников, чтобы обсудить, как лучше всего уволить военачальника. Валленштейн находился всего в менее чем 200 километрах, у Меммингена, с большим числом верных ему солдат, и сам император признавал, что невозможно предвидеть, как он отреагирует на требование уйти в отставку. Однако, как ни удивительно, посыльный, отправленный прощупать почву, принес ответ, что Валленштейн уйдет, если того пожелает лично император. 24 августа в Мемминген прибыло посольство от императора; Валленштейн принял его с мрачным достоинством и отправил назад в Регенсбург с официальным прошением об отставке. Он показал посланникам схему расположения звезд, из которой следовало, что в определенных критических точках судьбою Фердинанда II управляет Максимилиан. Валленштейн до некоторой степени позволял указаниям небес руководить его действиями, однако, внешне подчинившись, в душе он подробно обдумывал планы мести.
Его отставка лишила французских агентов баварской поддержки. С уходом Валленштейна Максимилиан увидел для себя возможность вернуть военное превосходство над Фердинандом II и больше уже не интересовался иностранными союзниками. В то же время войска Фердинанда II захватили Мантую и заставили ее французского герцога бежать. Побежденные в Италии и лишенные поддержки Максимилиана в Германии, французы оказались в невыгодном положении, и Фердинанд II максимально использовал свое преимущество. Он предложил утвердить герцога Неверского герцогом Мантуанским при условии, что Казале и Пинероло будут переданы Испании и что французские власти обязуются не заключать союзов с воюющими сторонами в империи. Это был прямой удар по франко-голландскому альянсу, преграда на пути задуманного Ришелье договора со шведами. Во Франции король болел, и отчаянные запросы послов о дальнейших указаниях остались без ответа. Отцу Жозефу и Брюлару пришлось решать самим. 13 октября 1630 года они дали условное согласие на все требования Фердинанда II, и Регенсбургский договор был подписан.
Эту новость во Франции восприняли со смятением. Ришелье с лицом, искаженным тревогой и гневом, заявил венецианскому послу, что намерен бросить политику и уйти в монастырь. Потеря Казале и Пинероло, расторжение союзов с голландцами и шведами, утрата поддержки германских князей – к таким итогам привела дипломатия отца Жозефа. Между тем Фердинанд II, преисполненный благодушия победителя к побежденному, попрощался с послами, выразив исключительное почтение к Ришелье и французскому королю.
Фердинанд II выжал из отставки Валленштейна все, что мог. Его другой ход – отмена Эдикта о реституции – мог бы дать ему еще большие выгоды. Эггенберг молил его сделать это. Король Швеции перешел в наступление; каждый день приносил новые слухи о его продвижении – у него 50 тысяч человек, вот он взял Гюстров, вот Веймар, – Регенсбург полнился ложными слухами и страхом. Это было неподходящее время для ссоры с протестантскими курфюрстами. Отмени он Эдикт о реституции, и протестная встреча курфюрстов Саксонии и Бранденбурга закончилась бы, ведь они сами издали манифест с заявлением, что только этот эдикт препятствует установлению мира в империи. Католические курфюрсты были готовы обсудить с ними этот вопрос. Конечно же, Фердинанд II должен уступить ради блага своей династии.
Но Эггенберг натолкнулся на бескомпромиссное упрямство. Фердинанд II прекрасно разыграл одну из своих карт, но не хотел и слышать о том, чтобы выложить вторую. Поступиться Валленштейном и эдиктом – это были для него несопоставимые шаги. Первый был связан исключительно с политикой, другой же был символом веры. Этот подспудный фанатизм, который до той поры позволял ему благополучно преодолевать все препятствия на жизненном пути, здесь сослужил ему дурную службу.
Еще не кончился август, а в Регенсбурге уже говорили, что Фердинанд II никогда не уступит, и все время, пока курфюрсты совещались, имперские войска в Вюртемберге продолжали свое беспощадное освобождение монастырских земель. То есть в Регенсбурге император одержал триумф только над Ришелье, но не над князьями, и в ноябре курфюрсты разошлись, не решив почти ни одной проблемы, ради которых собирались.
