Когда представители Хайльброннской лиги собрались во Франкфурте-на-Майне весной 1634 года, они с открытым подозрением отнеслись к предложениям Оксеншерны, особенно в вопросе компенсации для шведов. Это было неутешительно для канцлера, особенно потому, что он прощупывал подходы к двум другим частям империи – Нижне– и Верхнесаксонскому округам, желая, чтобы они примкнули к лиге, и, разумеется, не хотел, чтобы их послам стало известно о разладе между теми, кто уже был его союзниками. Попытка убедить Иоганна-Георга войти в их число закончилась лишь тем, что курфюрст в своем послании предостерег всех честных немцев от обманчивых чужеземных друзей, и эти слова оказались слишком близки к правде, чтобы не задеть Оксеншерну.
В такую-то стесненную ситуацию ловко вмешался Фекьер с очередным предложением помощи со стороны Франции. Его король был готов поддержать дело протестантов деньгами и дипломатией и дать гораздо больше денег, чем шведская корона, в обмен на очень скромную гарантию. Он попросил только передать в руки французов на время войны крепость Филипсбург на Рейне. Стоя на правом берегу реки, на землях епископства Шпейер (Шпайер), у впадения в Рейн реки Зальбах, Филипсбург сдался шведам в начале года; таким образом, формально он входил в Хайльброннскую лигу, и, если бы германцы передали его правительству Франции, Оксеншерна уже не смог бы воспротивиться этому, не спровоцировав раздора. Такая уступка свидетельствовала бы об определенном изменении равновесия сил в пользу Ришелье как защитника прав Германии.
Предложение было сделано в июле 1634 года. Между тем в Южной Германии по течению Дуная армии снова пришли в движение. Бедствия чумы и затянувшегося голода не позволили силам Бернгарда приступить к каким-либо действиям до самой середины лета. Кардинал-инфант с 20 тысячами человек уже шел из Италии; чтобы перехватить его, Горн осадил крепость Иберлинген, сторожившую северный берег Боденского озера, где должны были идти испанцы; он простоял у города четыре недели, прежде чем в конце концов против своей воли согласился вместе с Бернгардом попытаться разгромить короля Венгрии с его армией до прихода испанских подкреплений.
Арним, в теории взаимодействуя со шведским контингентом под командованием Банера, отношения с которым с каждым днем становились все более желчными и подозрительными, снова вторгся в Чехию. Таким образом, Горн и Бернгард получили повод напасть на неопытного короля Венгрии и некомпетентного Галласа в то время, когда они еще не определились, защищать ли им Прагу или идти навстречу кардиналу-инфанту.
12 июля 1634 года Бернгард и Горн встретились в Аугсбурге, имея вместе около 20 тысяч человек, и оттуда выступили к баварско-богемской границе. У них были сведения о том, что венгерский король направляется к Регенсбургу, и они рассчитывали заставить его повернуть назад, создав впечатление, будто намерены соединиться в Чехии с Арнимом. 22 июля они штурмом взяли Ландсхут, который занимала почти вся баварская и частично имперская кавалерия. Альдрингер, спешивший на помощь, явился слишком поздно, чтобы организовать сопротивление, и, по слухам, был застрелен своими же людьми при беспорядочном отступлении. Победа оказалась довольно эффектной, и почти одновременно с нею Арним появился под стенами Праги.
Венгерский король, не спасовав, твердо держался первоначального курса. Едва Горн и Бернгард успели занять Ландсхут, как уже потеряли Регенсбург. Молодой Фердинанд отнюдь не торопился защищать Чехию, но воспользовался удачным отсутствием большей части протестантской армии, чтобы атаковать их линию коммуникаций на Дунае. Этим он рисковал оставить Чехию совершенно беззащитной, но его расчет оправдался, ибо, как только Регенсбург пал, Бернгард и Горн развернулись и двинулись за ним, тогда как Арним сразу же посчитал наилучшим уйти из Праги и подождать развития событий.
Падение Регенсбурга нарушило планы Оксеншерны во Франкфурте-на-Майне; еще более неприятными оказались вести, поступившие от Горна и Бернгарда в течение следующих трех недель. Фердинанд обогнал их в гонке навстречу кардиналу-инфанту, и ни Горн, ни Бернгард Саксен-Веймар-ский не могли заставить свои измученные чумой и плохим снабжением войска приложить те колоссальные усилия, которые нужны были для того, чтобы обойти имперскую армию до прихода кардинала. 16 августа Фердинанд переправился через Дунай у Донауверта; кардинал-инфант приближался из Шварцвальда. До встречи им оставались считаные дни. Однако в Нёрдлингене, неподалеку от Донауверта, стоял укрепленный лагерь шведского гарнизона, и Фердинанд не осмелился подвергнуть себя риску удара с фланга во время марша. Пока еще он на несколько дней опережал Горна и Саксен-Веймарского и, отклонившись в сторону, решил захватить город.
Тем временем во Франкфурте-на-Майне Хайльброннскую лигу охватила тревога, которую Фекьер не замедлил раздуть. Как Оксеншерна ни старался ободрить своих союзников, это ни к чему не привело, и, услышав о том, что Фердинанд Венгерский взял Донауверт, делегаты согласились купить поддержку Ришелье, сдав французам Филипсбург. Договор, ознаменовавший первую важную дипломатическую победу Фекьера, был подписан 26 августа 1634 года, примерно в то время, когда спешно двигавшиеся армии Горна и Саксен-Веймарского впервые завидели лагерь венгерского короля на лесистых холмах у Нёрдлингена.
У Горна и Бернгарда было около 20 тысяч человек, у короля Венгрии – около 15 тысяч, а окружающая местность едва ли могла прокормить даже одну армию. Сначала Бернгард надеялся, что голод заставит врага отступить без боя. Они с Горном, на этот раз без разногласий, понимали, что город нельзя освободить без риска сражения в крайне сложных условиях неровного ландшафта при почти одинаковой численности противников. Когда стало ясно, что Фердинанд намерен дожидаться подхода кардинала-инфанта, они тоже послали гонцов за всеми разрозненными контингентами, которые могли собрать, надеясь заставить короля Венгрии отойти еще до прихода испанцев. Их надежды не оправдались, поскольку новые войска были настолько слабы, малочисленны и деморализованы, что король Венгрии не сдвинулся с места.
Тем временем полковник гарнизона в Нёрдлингене с трудом удерживал бюргеров, требовавших от него сдаться. Они, что вполне естественно, совсем не желали разделить участь Магдебурга. Горн сумел только слать им послания, упрашивая продержаться еще 6 дней, потом еще 65 дней, но ночь за ночью видел, как в темном небе вспыхивают сигналы бедствия, а днем слышал прерывистый грохот пушек венгерского короля, обстреливавших городские стены. Однажды, когда пушки надолго стихли, он решил, что город сдался.
Имперцы наконец-то получили радостную весть о приближении кардинала, и 2 сентября король Венгрии сам выехал к нему навстречу. Кузены встретились в нескольких милях от Донауверта, спешились, едва завидев друг друга, и чуть ли не бегом бросились друг к другу в объятия. Они так долго строили совместные планы заочно, что теперь даже не верилось, что кузены и в жизни окажутся такими же верными друзьями, какими давно стали в письмах, но это действительно оказалось так, и генералам, которых поставили присматривать за ними, пришлось отступить перед их общим упрямством.
С обеих сторон дело близилось к развязке. Горн всеми силами хотел избежать битвы до подхода новых подкреплений, чтобы сократить неравенство в численности, но они с Бернгардом оба понимали, что потеря Нёрдлингена так скоро после быстрой капитуляции Регенсбурга и Донауверта поколебала бы уверенность их германских союзников вплоть до того, что могла бы развалить Хайльброннскую лигу. Политические риски отхода в последнюю минуту были бы хуже военных в случае сражения.
