Аксель Оксеншерна, рассчитывая, что начало весенней кампании, как обычно, запоздает, отложил заключение договоров еще на два месяца. Думая, что лучше иметь дело со скользким кардиналом, а не с его еще более скользкими агентами, в апреле он приехал в Париж, где его приняли весьма любезно. Переговоры, несмотря на подозрительность обеих сторон, прошли удачно. «Французская манера вести переговоры очень странная, и у них многое зависит от ловкости и изощренности», – однажды пожаловался Оксеншерна, но, как видно, его нордический подход – «un peu gothique et beaucoup flnoise»
[81], как описал его Ришелье, прекрасно ей соответствовал. 30 апреля 1635 года они подписали Компьенский договор. По нему французское правительство в обмен на левый берег Рейна от Брайзаха до Страсбурга признавало Швецию равноправным союзником, отдавало в ее руки Вормс, Майнц и Бенфельд, соглашалось открыто объявить войну Испании и не заключать мира без ведома шведов – лучших условий Оксеншерна не мог бы добиться, и они были неизмеримо выгоднее тех, что предлагались в предыдущем ноябре. Ришелье, обладая большими ресурсами, разумеется, играл первую скрипку, но канцлер, по крайней мере, обеспечил себе роль партнера, а не простого вассала. Понимая, что ему нечего предложить, кроме фактически разоренной страны под властью ссорящихся регентов и мятежных войск Банера в Хальберштадте и Магдебурге, Оксеншерна выжал из сложившейся ситуации все, что мог.
21 мая 1635 года в соответствии с обязательствами французского правительства глашатай на главной площади Брюсселя официально провозгласил, что его христианнейшее величество, король Франции Людовик XIII объявляет войну его католическому величеству, королю Испании Филиппу IV. Формальным поводом для этого стало то, что испанские войска совершили набег на Трир, взяли в плен курфюрста и увели с собой; а последние три года он по договору находился под особой защитой Франции.
Девять дней спустя в Вене были опубликованы условия Пражского мира. Подписать их мог любой правитель, если пожелает. Этим договором саксонцы всем сердцем, а император по крайней мере частично стремились к установлению мира в Германии. Однако появление Франции на левом берегу Рейна в качестве союзника Швеции и последующее объявление войны Испании изменили ситуацию. Те, кто подписывал мир, обнаружили, что им теперь нужно выгнать из Германии не только шведскую армию, но и французскую. Но если они вступят в конфликт с Францией, то тем самым встанут на сторону короля Испании. Пражский мир превратился в союз для ведения войны, и те, кто его подписал, взяли на себя обязательство биться за Австрийский дом.
«Саксонский получил свой мир, – писал Ришелье, – но он нас не касается, не считая того, что нам придется взяться за дело с новыми силами, чтобы не пустить его на самотек». Начался последний акт германской трагедии.
Глава 9
Борьба за Рейн. 1635-1639
Его величество полагает, что вам надобно все предложения мира считать не только подозрительными, но и крайне опасными, ибо с их помощью ваши враги хотели бы вас перехитрить.
Фекьер
1
Позиции императора в Германии усилились, как никогда прежде. Его армии и войска его союзников занимали почти весь правый берег Рейна, Вюртемберга, Швабии и Франконии. Пока эти вновь завоеванные территории изнемогали под бременем военных контрибуций, австрийские земли получили передышку. Иоганн-Георг пошел в подчиненные союзники Фердинанда II, и Максимилиан Баварский, бессильно протестуя, вскоре последовал его примеру.
У него не было выбора. Если бы он отказался подписать Пражский мир, ему оставалось бы только встать на сторону Ришелье; но и Ришелье, и его союзник Оксеншерна вступились за его пфальцских кузенов, которые лишились владений, а теперь и отца. Не в первый и не в последний раз глупость, совершенная из-за тщеславия в 1622 году, перекрыла Максимилиану путь к отступлению. Поэтому он был вынужден подписать Пражский мир, согласиться на роспуск Католической лиги и передать остатки своих войск под начало императора на тех же условиях, что и Иоганн-Георг Саксонский. Впервые за свою жизнь он должен был поддержать Австрийский дом, не имея никаких гарантий самостоятельного принятия решений.
Горькую пилюлю Фердинанд подсластил несколькими дешевыми уступками. Максимилиан получил подтверждение своих прав на курфюршество, его брат – на епископство Хильдесхайм. Ему предложили и еще одну взятку: жена Максимилиана умерла, не родив ему детей, и Фердинанд сосватал ему свою дочь, эрцгерцогиню Марию-Анну, принцессу на 40 лет младше жениха. Максимилиан согласился. В Вене быстро устроили торжественное бракосочетание, и через несколько недель молодожен расплатился за невесту ратификацией Пражского мира.
Курфюрст Бранденбургский, герцоги Саксен-Кобургский, Гольштейнский, Мекленбургский, Померанский, регент Вюртемберга, князья Анхальтский, Гессен-Дармштадтский и Баденский, города Любек, Франкфурт-на-Майне, Ульм, Вормс, Шпейер (Шпайер) и Хайльбронн уже поставили свои подписи под обманчивым документом. Плодотворная дипломатия короля Венгрии вручила его отцу бразды правления коалицией, которая изолировала небольшое кальвинистское меньшинство и оттеснило их в непопулярное положение противников мира и союзников иноземцев. Только изгнанный курфюрст Пфальцский, ландграф Гессен-Кассельский и герцог Брауншвейг-Люнебургский оставались за рамками объединенной империи.
За границами Германии позиции императора Фердинанда II представлялись не менее сильными. Враждебность шведского правительства принесла Фердинанду II дружбу Кристиана IV Датского. Фердинанд II берег ее на случай непредвиденных обстоятельств; с ее помощью будет очень удобно внезапно взорвать мину за спиной Оксеншерны. Польский король Владислав IV, сменивший в 1632 году умершего хитроумного Сигизмунда III, поначалу не внушал особой уверенности в роли союзника. Он согласился на двадцатишестилетнее перемирие со Швецией и собирался жениться на Елизавете, старшей дочери Фридриха Чешского, которая и сама вызывала не меньше подозрений. Но король Венгрии вмешался со встречным предложением – предложением руки своей сестры, эрцгерцогини Цецилии-Ренаты, которая, вне всякого сомнения, была куда более подходящей невестой во всех отношениях, кроме личного. Владислав IV поддался соблазну и опять стал другом Австрии.
Для испанской ветви семейства ситуация в Европе складывалась не менее благоприятно. Английское правительство проводило политику европейского нейтралитета, отдавая некоторое предпочтение Испании. В Нидерландах кардинал-инфант своим тактом и обаянием повторил подвиг дона Хуана шестидесятилетней давности и умиротворил фламандцев; теперь, когда Франция и Соединенные провинции активно вооружались против них, фламандцы опасались, что захватчики не освободят их, а разорвут на части между собою, и бросились к Австрийскому дому за защитой своего национального единства.
В Соединенных провинциях существовала весьма влиятельная партия мира, хотя страхи перед последствиями Нёрдлингена временно заставили ее притихнуть. Популярность принца Фредерика-Генриха Оранского ослабела; многие в государстве боялись деспотизма Оранского дома больше, чем Испании. Со временем наличие подобных настроений у части населения неизбежно должно было сказаться на ходе войны.
