— Заклинание самоуничтожения? — сладко прошипела я. — И как же ты его упустил, а?
— Не заметил. Хотя он особо и не говорил. Я же в голове копался.
— Просто… Нет слов. Мыться и разговаривать.
Кайрэн кашлянул:
— А можно…
— Да идем уже к нам. На нас ошметки вора, здесь воняет так, как…
— Как носки профессора Эргнста.
Скривилась.
— Фу-у-у-у-у, здесь даже лучше. Ты, Кай, просто не нюхал это нечто. Эргнст любил на лекции снять походные сапоги и возложить свои ноги на стол. Воняло так, что глаза слезились. Методы воспитания. Терпению учил.
Гейб расхохотался:
— Блин, вот Иворд над нами сейчас бы поржал! Только у нас может взорваться подозреваемый.
Кайрэн тоже присоединился к черному веселью.
Одна я не оценила шутки и стала раздеваться.
Кинула доспехами в Гейба.
— Тащи, и чистить сам будешь. Раз забыл почти самое главное правило дознавателя. Повезло, что на департаменте защита какая-никакая стоит.
Если конфета не лезет в рот, значит, дело — дрянь полнейшая.
И ладно я, умная женщина, это понимала… Двое мужиков, наяривающие печенье и шоколад, так не считали. Словно поступившая информация была так себе поводом для обсуждения.
Воры были спецами в своем деле. Раньше выступали в цирке, и после того как он накрылся, решили завязаться в преступном мире. И, как выяснилось, промышляют уже более семи лет, и очень успешно, раз заявили о себе в крупных городах Лиссарда и успели сделать себе такую репутацию, что аж завидно.
Их никто до нас не ловил, вот Арджо, так звали взорвавшегося, и трухнул. Своих коллег он не сильно жаловал, так как считался слабым звеном.
В Лэнхом «труппа» приехала по наводке. Их разыскивал кто-то очень именитый, раз не пожелал с ними контактировать напрямую. Только присылал деньги и задание. Кто-то собирал артефакты. Не все из них были действующими, но когда-то имели силу и сейчас представляли ценность. В основном для своих владетелей. Арджо не понимал этой гонки за побрякушками и был недоволен этим. Все-таки на счету труппы были великие кражи, а тут шабашка в чистом виде. Хозяев усыпить, по-тихому грабануть, товар отдать и оплату получить. В целом работенка нехитрая и прибыльная. Если бы не дали заказ на дом вдовы.
Тут-то и начинается самое интересное. В голове у Арджо, по словам Гейба, полный бардак. В ней мелькало, что почерк в задании в этот раз отличался. Был более мягким, женственным. Я предположила, что заказчиков двое. Мужчина и женщина. Или же сегодняшний случай — отдельное дело. Просто исполнители те же, а заказчики разные.
Вор также не знал, будут ли еще заказы, но готов был свинтить в темноту, оставив коллег выпутываться из того дерьма, куда они угодили. И никак иначе. Этот воистину умный трус просто смотрел в самое сердце. Одно дело медленно втекало в другое и выливалось в третье. И где это все берет начало, я пока не разобралась. Полагаю, что во дворце. Но в какой период?
Прозвища преступников мне пока ни о чем не говорили, а вот Кай о них наслышан. Цепочка выстраивалась такая.
Кто-то заказал убийство виконта, а его любовница просто подвернулась под руку. Возможно, сделала глоток из его бокала. Он что-то знал, или же покрывал заказчиков, или состоял с ними в тандеме. Это только предстоит выяснить. Что-то тут нечисто.
Взрыв в департаменте, возможно, — совершенно иное дело, и я думаю, что это была попытка испугать пришлых. Меня и Габриэля.
Циркачи воруют артефакты, скорее всего, для какого-то древнего ритуала, потому что не знаю ни одного, где фигурирует столько предметов.
Осталось выяснить, чего добиваются заказчики, и вычислить их.
Поймать воров, когда хотя бы станет ясно, к чему стремятся их наниматели. И тут, главное, действовать осторожно. В труппе есть главный, который обезопасил себя и вплел в ауру друзей заклинание уничтожения. Сомневаюсь, что Арджо сам вызвался его испытать.
И еще покоя не дают принц и принцесса. Может быть, тут просто инцест, а может, что-то более серьезное. Утверждать не берусь, потому что странно думать, что эти двое будут идти против страны и родителей. Если подтвердится, что Роксана также была любовницей принца, то версия об убийстве из ревности будет иметь место. А пока она лишь фигурирует на заднем плане.
Перед моим носом щелкнули пальцами.
— Да не слышит она тебя, — с набитым ртом промычал Гейб. — Когда думает, это все… Погружение в себя, бла-бла-бла…
Схватила последнее печенье из тарелки и кинула в напарника.
— И как в тебя столько влезает-то? — вздохнула. — Вас совсем не беспокоит это?
— Мы не женщины, чтобы париться заранее.
— Гейб! — рявкнула я. — Понимаешь ты все, просто опять придуриваешься. Завтра, точнее, уже сегодня, иди к своей любовнице и выясни все и про всех. Сплетни… Можешь по служанкам пройтись.
— Я, по-твоему, мужчина легкого поведения?
— Ты — мой подчиненный, поэтому считай мою просьбу приказом. — Я сладко улыбнулась.
— Вот так вот, Кай. Защищаешь женщин, любишь их, стираешь портки за ними… А потом бац — и власть ударяет в голову…
Я залпом выпила холодный чай, дожевала конфету.
Повернула голову и посмотрела на часы:
— У меня три часа на сон. Будете шуметь — прибью. Кай, у тебя выходной, можешь праздник отметить в стае. Гейб, утром марш во дворец или где вы там забавляетесь.
— Мы предаемся высокому искусству!
— Главное, чтобы это искусство потом мне боком не вышло, — огрызнулась я. — Все, давайте. Жду отчета.
Поднимаясь по лестнице, слышала, как друг жалуется волку:
— Когда она включает стерву, то просто невыносима. А когда начальницу — то хочется прибить. Все-таки жених попортил ее. Окончательно и бесповоротно. И ладно бы только физически, так нет же! Себе подобную сотворил! Изверг! Меня посылать танцевать на простынях ради информации!
— Не с мужчинами же! — рыкнула я и притворилась, что дальнейшего разговора я не слышала.
Габриэль
Праздник урожая считался в Лиссарде одним из важных событий года. В этот день на всех главных площадях страны подносили дары богам. Уверяли, что чем добротнее справишь этот день, тем лучше будешь жить весь последующий год.
Дома украшены цветами, фруктовыми корзинами и овощами. Торговые прилавки ломились от яств. Их можно было съесть, а можно было положить к большущему стогу сена.
Его, по обычаю, сожгут, распевая незамысловатую песню о прошении и благодарности. На улицах играли музыканты, дети, смеясь, носились по улочкам.
Габриэль впитывал в себя южную атмосферу, но скучал по снегу, по холоду, по дому.
