Мы еще с час проговорили со Свиртилом. Я рассказал о заготовленных припасах на пути следования по землям Смоленского княжества, обсудили засаду, рекогносцировку, возможные пути отхода и различные военные хитрости. Свиртила, не так давно помогавшего своему дядьке щипать купеческие караваны ― особо учить было нечему. Литвин сам рассказал мне, как они рыли вдоль дороги волчьи ямы и лишь счастливая случайность тогда, под Борисовым, уберегла людей Беньямина от смерти. Обсудили мы и количество охраны, что моего собеседника ничуть не смутило. По его мнению, десятка его стрелков из лука должно было хватить, если придется атаковать в светлое время суток. Остальное сделает конница. Тем не менее, несмотря на все залихватские рассуждения о численном составе, я решил не менять установленного плана. Кашу маслом не испортишь.
Отряд Свиртила, имея в проводниках не единожды исходившего по этому маршруту ловкого малого, двигался с невероятной скоростью, шестьдесят верст в сутки, пересаживаясь на приводных коней по три раза на день. Вечер шестого дня они уже встретили в Торопце. Город располагался на берегах озера Соломино. По краям искусственно стесанного холма почти с отвесной крутизной был насыпан вал высотой до четырех аршин, на котором возвышались деревянные стены детинца. Вся прилегающая к холму территория была утыкана домами без какого-либо порядка. Лишь только у пристани четыре вытянутые, как изготовившиеся к старту лодки, избы стояли в линию, обращенные своими фасадами к озеру. При приближении отряда на воротной башне забили тревогу. Поднялся невообразимый людской гул, вперемежку с ревом недовольной скотины, только что вернувшейся с пастбищ. И лишь только узрев развевающийся красный вымпел над головной лошадью, о котором заранее предупреждал посыльный, тревога была отменена. Случись набег взаправду, жители окрестных домов непременно попали бы в переплет.
Литвины остановились на вытоптанной площадке в ста шагах от самой крайней усадьбы городка. Вызывающе расположившееся на невысоком холме, обнесенное новеньким дубовым частоколом здание само напоминало маленький замок. С левой стороны, примыкая тыльной стеной к озеру, находилась конюшня, совмещенная с хлевом, из распахнутых ворот которой уже появился хозяин. Это был постоялый двор Торопца.
Встретивший Свиртила мужчина был одет в просторную, на локтях заштопанную рубаху вишневого цвета, доходившую ему почти до середины бедра, сшитую, видимо, из привозного материала и довольно давно. Носитель одежды явно вырос из прежнего размера. Никакого пояса или даже веревки не было, зато на обоих запястьях проглядывали напульсники с железными вставками. Черного цвета штаны, собравшиеся гармошкой ниже колена, были заправлены в широкие голенища желтых сапог, носок и подошва которых, казалось, изготовлены из дерева. В левой руке хозяина постоялого двора был готовый к применению топор, а в правой ― откормленный гусь, уныло свесивший голову. Сам же хозяин приветливо улыбался в густые рыжие усы, торчавшие загнутыми кончиками, как стрелки лука. Окладистая, собранная книзу на шнурочек борода доходила до живота и скрадывала недостатки в фигуре, связанные с неумеренным потреблением пищи, иначе говоря, «пивной животик» был прикрыт.
– Мы от Евстафия, ― охрипшим голосом сказал Свиртил.
В этот момент из сарая вышел еще один мужичок. Тоже с топором, только уже с окровавленным лезвием.
– Гуннар, ты долго там? – проворчал он.
– Только что про вас говорили, рановато приехали, ― сказал Гуннар Свиртилу и, обернувшись на голос своего товарища, крикнул: ― Гонцу своему, слышишь, Рагнхильд, шею, как этому гусю, скрути. Гости уже приехали.
К слову, Рагнхильд был не просто приятелем хозяина постоялого двора, а поверенным Миленко во всем княжестве. Отсюда начинался волок, и хитрый свей поставил самый настоящий форпост, дабы не тратить волоковы куны. Пряности из Смоленска привозили сюда, а уже отсюда на телегах доставляли на корабли. Причем похожие заведения стояли на всем промежутке как сухопутного, так и речного пути, что позволяло не только сэкономить, но и неплохо заработать. Во всяком случае, человек с топором обладал не только немалым весом, но и знаниями, особенно в вопросах логистики маршрута. К нему-то и послал Евстафий гонца, да только Алгыр скакал строго вдоль рек, а Свиртил, по подсказке проводника, в нескольких местах прошел напрямик, вот и получилось, что посыльный опередил отряд всего на один день. В принципе, это не помешало Рагнхильду пообещать литвинам содействие. Так что сегодняшний день повторил прошедший и с большой вероятностью повторит следующий.
Отряд разместился прямо в поле, поставив палатки напротив постоялого двора. Пять десятков людей даже при желании не смогли бы поместиться в доме, хотя Гуннар настаивал и обещал каждому найти место. Как только лагерь был разбит, из крепости прибыли трое дружинников с целью ознакомиться с обстановкой и узнать причину прибытия войска. У страха как всегда глаза велики, и сосчитав гостей, выяснив при этом, кто такие и откуда, торопчане удалились. Единственной их просьбой было поскорее покинуть гостеприимный город и не нервировать местное население, что Свиртил с утра и выполнил, оставив после себя травяной ежик на соседнем со стоянкой клеверном лужку. В общем, можно было сказать, что удача улыбалась отряду. Рагнхильд провел отряд до следующего форпоста, и в общей сложности «меркурьевцы» без каких-либо происшествий через неделю добрались до окрестностей Пскова. Безусловно, были затруднения. Накормить ораву в пятьдесят ртов еще было возможно, а вот полторы сотни лошадей не могла ни одна из попадавшихся на пути следования деревень со своими постоялыми дворами. Выданный в дорогу овес, как и прочий провиант, быстро подошел к концу. Спасали охота и большая сеть, с помощью которой, к примеру, литвины однажды наловили около четырех пудов рыбы за каких-нибудь сорок минут; а также серебро. Но самым весомым аргументом были мечи. Никто не посмел отказать в отдыхе и еде, вот только силы рано или поздно заканчиваются. Несмотря на хорошую выносливость, последние сто верст отряд двигался только на авторитете командира. Еще хуже пришлось лошадям, животные просто вымотались от бесконечной скачки и требовали отдыха. В итоге длина дневного перехода после десяти дней гонки сократилась до сорока пяти верст, но Свиртил успел вовремя. Третьего сентября он уже был в Самолве, затратив на весь маршрут ровно пятнадцать дней, что по тем временам можно было расценивать как рекорд.
– Три дня отдыха. Отсыпайтесь, отъедайтесь, можете упиться, но чтобы к назначенному сроку были как тот дуб: крепки, стройны и здоровы, ― отдал распоряжение Свиртил, показывая пальцем на дерево.
Литвины с радостью принялись выполнять команду. У Гюнтера волшебным образом оказалась пузатая, литров на пятьдесят бочка с вином, да не одна, как потом выяснилось. Также нашлись в огромном количестве говяжьи полутуши, срочно перерабатывавшиеся уже несколько дней на тушенку, к коим был дан доступ, и много хлеба. Так что праздник живота и души имел место быть. Только на следующее утро Свиртил узнал, что опоздал всего на пару дней и не застал Лексея, убывшего на корабле. Значения этому событию литвин не придал, посчитав, что купленный в этом году чудо-конь и еще пара невероятно быстрых лошадок, естественно, опередили бы его в скачке до Самолвы. А дело было не так.
