Храмам и дворцам было нечего бояться, кроме нападений злых духов, дома простых людей достаточно успешно сами себя защищали от поползновений захватчиков посредством фактической одержимости. Не связанная с постройками собственность, пальмовая плантация или земля под зерновые, иногда оставляемая под паром, во всяком случае, редко посещаемая вне периода посева, жатвы или сбора фиников, порой значительного размера и трудная для наблюдения, должна была быть защищена от вторжений, которых всегда можно было опасаться. Не слишком щепетильный сосед мог тайно расширить границы своего поля или оспорить чужие права на собственность. Здесь снова была необходима ежеминутная защита, которая могла быть обеспечена только посредством материального предмета, способного табуировать недвижимое имущество, расстроить мошенничество, а при необходимости и наказать. Эта роль отводилась памятникам, называемым кудурру. Яйцевидной формы, приблизительно пятидесяти сантиметров в длину, высеченные из известняка или базальта, кудурру были обязаны своим авторитетом и могуществом изображениям богов и ужасным проклятиям, которые несли на себе. В тексте сначала шло описание и оценка площади данного владения, проданного или обмененного, в пользу храма или частного лица. За этим следовало изобилующее подробностями проклятие против того, кто дерзнет оспорить права нового владельца или передвинуть границы участка. Вот пример такого проклятия, которое мы читаем на булыжнике Мишо
[455]:
«Навеки, на последующие времена, всякий среди братьев, сыновей, родственников, мужчин или женщин, служителей или служанок Бит-Хабана, будь то наследник, или управляющий, или какое-либо другое лицо, который встанет, чтобы взять это владение или передвинуть его границы; встанет и подарит это владение богу, или пошлет другого, чтобы тот его отнял
[456]; или сам возьмет его в собственность, изменит площадь, границы или межевые столбы, уменьшит, расчленит участок, скажет: «это поле не было дано в приданое»; и пошлет, по причине ужасного проклятия, написанного на этом кудурру, безумца, глухого, слепого, несмыслящего, пришельца, невежу, и заставит его убрать эту надпись; бросит ее в воду, спрячет ее в земле, разобьет ее камнем, сожжет ее в огне, сотрет ее и напишет поверх другую или положит ее в месте, где никто не сможет ее увидеть, — пусть на этого человека воззрят с гневом великие боги Ану, Бел, Эа и Белит, искоренят основанное им, уничтожат его потомство. Пусть Мардук, великий господин, поразит его водянкой, узы которой не развяжутся. Пусть Шамаш, величайший судья на небе и на земле, судит его зир-ди и с яростью восстанет против него. Пусть Син, свет, обитающий на сияющих небесах, как одеждой покроет его проказой. Пусть бы он подобно дикому ослу прятался при входе в свой город. Пусть Иштар, госпожа небес и земли, каждый день подстрекает его ко злу перед богом или царем. Пусть Нинурта, сын Эшары, величественный сын Бела, разрушит его пределы, его границу, его кудурру
[457]. Пусть Гула, великая воительница, супруга Шамаш-шуту, впустит в его тело разрушительный яд и вместо воды омоет его кровью и гноем. Пусть Адад, великий бык неба и земли, могучий сын Ану, затопит его поле и уничтожит его хлеб, пусть там в изобилии произрастут тернии, и пусть его нога раздавит нивы и пастбища. Пусть Набу, величественный вестник, принесет ему нужду и голод, и пусть он не получит ничего из того, что желает, для харру своего рта. Пусть великие боги, все те, имена которых упомянуты в этой надписи, проклянут его страшным, неизгладимым проклятием и навсегда уничтожат его род».
Для того чтобы надежнее обеспечить содействие богов, от которых требовалось вести борьбу против того, кто осмелится убрать кудурру, эти боги были представлены на нем самом и, таким образом, отождествлялись с ним и разделяли его жребий; спрятать, повредить или уничтожить его означало тяжко оскорбить их, совершить святотатство, которое они не могли оставить безнаказанным. Правда, эти боги изображались не в том облике, в котором нам было бы легко их узнать, а в виде эмблем, которые оставляют место для множества ошибочных интерпретаций. В них умудрились распознать даже знаки Зодиака
[458]. Сомнения больше невозможны с тех пор, как мы можем прочитать на кудурру Назимарутташа
[459]: ilani rabuti mala ina eli nare anni sumsunu zakru kakkesunu kullumu и subatumsunu udda, то есть: «великие боги, те, имена которых названы на этом камне, гербы представлены, жилища показаны». Открытия г-на де Моргана внесли свой вклад в нахождение верного решения уже тем, что показали, в каком направлении его искать. В действительности они дали нам фрагмент кудурру, на котором каждая эмблема сопровождалась именем бога, которого она представляет
[460]. Несколько из этих имен, к сожалению, нечитаемы. Остальные же доказывают, что светильник изображал Нуску, бога огня; Эа обозначала антилопа, переходящая в рыбу, и разновидность палицы с бараньей головой на конце; Шукамуну — древко, увенчанное четырехугольной булавой, Забабу — морда неопределимого животного; и, наконец, символом Мардука являлось копье. Мы уже знаем, что эмблемой Сина был полумесяц, солнце и звезда выступали двойниками Шамаша и Иштар, утренней и вечерней звезды. Имея эти элементы, можно было бы посредством простого сравнения различных кудурру и их надписей математически вывести символ для каждого бога, если бы иногда наблюдался параллелизм между текстом и изображением, однако слишком очевидно, что это не так. Приведем лишь один пример. Кудурру Набукудуруцура
[461] называет десять богов и имеет девятнадцать символов: первые три принадлежат Иштар, Сину и Шамашу, которые в тексте никак не проявляются. Значит, следует ожидать, что какое-нибудь новое открытие восполнит информацию, которую доставили нам первые раскопки г-на де Моргана в Сузе. Я бы лишь привлек внимание к одной группе памятников, на которых также имеются эмблемы богов, а именно, к царским стелам, и особенно стелам Бавиана
[462].
