Макфарленд: И какими средствами фильм вызывал это чувство?
Най: Сенатор, я очень, очень давно не пересматривал этот фильм.
Макфарленд: Какие еще фильмы ‹…› кажутся вам предосудительными?
Най: О, сенатор, я видел из них три, или четыре, или пять.
Макфарленд: Вы можете назвать еще какой-нибудь?
Най: Боюсь, что нет.
Макфарленд: Позвольте, я попробую вам чуточку помочь. Вы видели «Побег»?
Най: Может быть, если вы напомните, о чем это, я точнее скажу, видел «Побег» или нет.
Макфарленд: ‹…› А как насчет «Авиазвена»?
Най: Не думаю, что видел его, сенатор.
Макфарленд: «Леди Гамильтон»?
Най: Не видел.
Макфарленд: «Охота на человека»?
Най: Не думаю.
Макфарленд: «Сержант Йорк»?
Най: Не думаю.
Макфарленд: Вы хотите сказать, что не видели его?
Най: Не видел.
Макфарленд: А «Великого диктатора» вы видели?
Най: Видел.
Макфарленд: И что в нем, на ваш взгляд, особенно предосудительно?
Най: Это работа великого художника, не гражданина нашей страны, хотя и живущего здесь очень, очень давно, которая способна лишь утвердить в умах и сердцах тех, кто ее увидит, некое отвращение, ненависть к существующим за границей установлениям и лидерам.
Макфарленд: А «Признания нацистского шпиона» вы видели?
Най: Не знаю, говорил я о «Признаниях нацистского шпиона» или о «Я вышла замуж за нациста». Хоть убейте, клянусь, что не могу сказать вам, что из них что.
Видимость сокрушительной правоты Уилки и столь же сокрушительной некомпетентности Ная обманчива. В их споре истина не лежала даже посередине. Уилки злонамеренно лукавил. Най был ближе к истине, ошибаясь лишь в одном: в 1939–1941 годах Голливуд затрагивал — прямо или косвенно — тему фашизма и мировой войны не пятнадцать, не 25, а десятки раз. За массированной пропагандистской атакой действительно стоял лично ФДР. Ее кульминацией стала первая в истории церемония «Оскара» с участием президента 27 февраля 1941 года: в своем шестиминутном радиообращении ФДР акцентировал роль кино в «борьбе за свободу».
Американское кино как национальная и интернациональная сила — феномен нашего поколения. На нашей памяти американские фильмы стали важнейшими во всем мире. Мы увидели, как они распространяют по всему миру нашу цивилизацию — цели, чаяния, идеалы свободного народа и саму свободу.
ФДР — разменявший третий президентский срок — вживался в образ нового Линкольна, несущего миру не мир, но меч. Голливуд помогал ему, раздувая культ президента, сокрушившего рабовладельческий Юг («Эйб Линкольн в Иллинойсе», «Молодой мистер Линкольн»).
Наместника ФДР в Голливуде звали Лоуэлл Меллетт. Журналист, вошедший в ближний круг президента, чуть ли ни ежегодно поднимался по карьерной лестнице. Руководитель Национального совета по чрезвычайным ситуациям (1937), Службы правительственных докладов (1939), Службы фактов и личностей, производившей пропагандистские фильмы (конечно, исключительно «образовательные и информационные»).
Другим человеком ФДР в Голливуде был его сын Джеймс. Основав собственную фирму, он выпустил фильм англичанина Роя Боултинга «Пастор Холл» (1940) по пьесе Толлера. В американском прокате фильм дополнила преамбула мамы продюсера — Элеоноры.
Пастор Холл защищал от штурмовиков евреев и католиков, его истязали в концлагере, откуда он бежал. Отказавшись от эвакуации в Америку, Холл возвращался в свою церковь и произносил антифашистскую проповедь, зная, что на улице его поджидают палачи.
Работал ФДР с кинозвездами и в ручном режиме. За дружеским ужином он «завербовал» Дугласа Фэрбенкса-младшего, и тот объездил всю страну, пылко агитируя за военную помощь Британии.
Да, я про-британец, но только потому, что я — проамериканец.
Да, да, и еще раз да: Най не бредил, когда усматривал за кулисами воинственной кинопропаганды руку британского империализма. Столь же значительным, как и Кауард, британским спецагентом в США был великий продюсер и режиссер Александр Корда, некогда боец Венгерской советской республики. Вроде бы и своим спасением от хортистского террора в 1919 году он был обязан британцам. На приемной родине Корду гневно осуждали за то, что в декабре 1939-го, в роковой для Британии час, он отправился в Америку снимать «Багдадского вора». Но попутно Корда в буквально смысле слова вербовал влиятельных голливудских персон как для поддержки вступления США в войну, так и (об этом речь еще предстоит) для чисто разведывательной деятельности. Курировали же работу Корды лично его друг Черчилль и дипломат Джон Пратт, замечательный не столько тем, что он возглавлял в 1939–1941 годах британское Министерство информации, сколько тем, что он был старшим братом самого Бориса Карлоффа.
Фэрбенкс возглавил южно-калифорнийский филиал и стал одним из национальных вице-президентов Комитета защиты Америки путем помощи союзникам. Затем ФДР отправил его в турне по Южной Америке, по итогам которого актер составил тревожный отчет о размахе нацистской пропаганды на континенте.
В комитет «Борьба за свободу» в апреле 1941-го вошли уже все шишки: Голдвин, Занук, Вангер и Уорнеры, чья совесть — в части сотрудничества с рейхом — была, в отличие от коллег, чиста.
Гарри Уорнер был самым надежным агентом ФДР в киносообществе.
В начале 1939-го прошел слух: Чаплин отступился от замысла «Великого диктатора», что казалось разумным решением. Он просто надорвался бы, преодолевая беспрецедентное сопротивление среды, на которое антифашистский памфлет был заведомо обречен. Чаплин опровергнет слухи в коммюнике для прессы 18 марта 1939 года. Но в своих силах он уверился лишь после того, как получил письмо от Джека Уорнера:
Я заверил президента, что ты не планируешь бросить фильм. Я ‹…› надеюсь, Чарли, что ты его сделаешь хотя бы потому, что президент нашей страны заинтересован в твоем фильме.
Когда в Европе началась война, Уорнеры подарили английским ВВС два истребителя, названные в честь ФДР и госсекретаря Халла. Майер же подарил рейху — символический вклад в его военные усилия — одиннадцать своих хитов. В их числе — «Вива Вилья!» и «За тонким человеком» по мотивам прозы антифашиста Хэммета.
5 июня 1940 года Гарри превзошел самого себя, выступив перед шестью тысячами своих служащих (с супругами) с речью «В единстве мы выживем, разделенные — падем».
Лучше моим детям лежать в земле сырой, чем жить при такой системе, как та, от жизни при которой я стараюсь вас предостеречь.
Зачитав отрывки из немецкого расового трактата, Уорнер сообщил, что нацисты хотят очистить мир не только от евреев, но и от христиан. Любые религиозные различия должно забыть перед лицом величайшей в истории разрушительной силы. Киноработники могут внести свою лепту в борьбу против коричневой чумы следующим образом: cотрудничать с ФБР (Уорнер тут же представил студийцам их куратора); увеличить выпуск некоммерческих, патриотических короткометражек; объединиться с демократическими странами одной с Америкой расы и религии; в обязательном порядке прочитать брошюру самого Гарри «Чего я искренне желаю». Но все это пустяки по сравнению с тем, что Уорнеры сняли табу с антифашизма фильмом Литвака «Признания нацистского шпиона» (премьера — 27 апреля 1939 года).
