Алек переступает с ноги на ногу. Я кладу руку на ожерелье. Повисает неловкое молчание. Все здороваются с Бетт, и надо бы мне ее скорее представить, вот только…
– Мама, папа, тетя Лиа, это Бетт Эбни, – произношу наконец.
– Джиджи – одна из лучших танцовщиц здесь! – выпаливает Бетт, и они все расцветают. – Я так рада, что вы смогли приехать аж из Калифорнии.
Она кажется искренней, но на деле фальшивая, как пластиковая кукла.
– Мы бы ни за что такое не пропустили. – Папа снова меня обнимает.
– Ты похожа на балерину из музыкальной шкатулки. – Мама дотрагивается до руки Бетт и поворачивается к нам. – Не правда ли, похожа?
Бетт сжимает руку мамы в ответ и вообще ведет себя так, словно они давным-давно с ней знакомы. А мама только что назвала ее идеальной.
– Я так рада, что у тебя здесь появились друзья, Джиджи. – Мама целует меня в лоб. – Я так беспокоилась… А теперь знаю, что зря. Хотя прекратить я не смогу. Но у тебя есть Алек и… Можешь повторить свое имя, дорогая?
– Бетт, – ласково отвечает Бетт.
– Ах, да, точно! – Мама дотрагивается до моей щеки, а потом до ее. – Вы обе такие красивые.
Бетт смотрит на меня, и мы обмениваемся неловкими пародиями на улыбку.
41. Бетт
Я узнала эту подвеску и не могу сосредоточиться ни на чем другом. Мистер Лукас и его жена тоже ее узнали. Интересно, думаем ли мы об одном и том же – что на шее Джиджи она выглядит как-то не так. Она должна быть на моей шее, ближе к горлу, чем мой медальон, но на той же сверкающей серебряной антикварной нити.
Джиджи постоянно проводит пальцами по цепочке, туда и обратно. Нервничает. Девушка, которая нервничает, не должна быть прима-балериной. Как не должна быть рядом с Алеком, в семье Лукасов. Она занимает мое место, и это неправильно.
Я прощаюсь с ее родителями и подхожу к буфету, кипя от гнева. Мама идет за мной следом, я даже не успеваю ничего съесть. Адель еще не пришла. Элеанор не видно. Даже Джун нет. Только моя мать в черном платье и слепящих бриллиантовых сережках.
– Так и позволишь ей все у тебя забрать? – шипит она мне на ухо.
Сжимаю кулаки. Почему она не принесла цветов, не обняла меня, не пожелала удачи на завтрашней премьере? Почему думает не обо мне, а о Джиджи?
Смотрю в их сторону – идеальная счастливая семья. Они разговаривают с мистером К. Алек от Джиджи не отходит, словно он теперь ее часть, а не моя. С моей матерью он сегодня даже не заговорил.
Волосы у меня распущены, но одета я как балерина, а не как обычная смертная. Длинная белая юбка из тюля и расшитый лиф. На ключицах и плечах сияют блестки. Белоснежная кожа. Ни одной веснушки. Ни у кого нет таких же светлых волос, розовых губ, стати. Они хотят, чтобы я завидовала веснушкам Джиджи, ее темной коже и буйным волосам, но я вижу в зеркале идеальную балерину из музыкальной шкатулки: золотоволосую, длинноногую, в сверкающем тютю и в идеальном пируэте.
Я почти плачу, когда понимаю, что чувствую. Гордость. Даже мама Джиджи это заметила.
Вот поэтому мне нечего бояться, когда я перестаю слушать свою мать, мистера К. и голоса в своей голове. Крысята все еще останавливаются рядом со мной, тянут за руку, просят автографы и поцелуев в щеку. Все хотят быть как я. А не как она.
Наблюдаю, как Алек целует ей руку, и жалею, что проглотила таблетку. Я замечаю каждую деталь. Хочу растащить их и напомнить ему, что только я – достойная партия.
Нахожу тихий уголок и открываю медальон. Из кучки белых таблеток выуживаю бледно-голубую, овальную. Их две: одна из маминого тайника, а вторая – подарок от дилера.
Алек отходит от Джиджи и приближается к мачехе и отцу. Похоже, они спорят. Родители Джиджи ушли. Интересно, представили ли их вообще Лукасам? Воображаю, как мачеха Алека бледно улыбается миссис Стюарт, ее хипповскому платью и манерам. О, мачехе всегда будем нравиться мы с мамой, а Джиджи, конечно, нет.
В прошлом году мы с Алеком были центром весенней вечеринки. Выступили на ней, показали несколько сложных поддержек и поворотов, просто чтобы развлечь толпу.
Проглатываю еще шампанского и стараюсь не думать, сколько в нем калорий. Может, если я подожду, Алек устанет от нее. Ведь между нами такая огромная разница. Однажды она перестанет быть чем-то новым и будоражащим, странным и таинственным, а я навсегда останусь девушкой из музыкальной шкатулки. Девушкой, которая знает его целую вечность. И Джиджи этого не изменит.
Мать отходит, чтобы поговорить с Морки, и ко мне тут же подплывает Анри. Он не здоровается – просто льнет ко мне. Чувствую его дыхание на волосах и его ярость. Сильные пальцы ложатся мне на бедро. Настоящий хищник.
– Да что с тобой не так? – поворачиваюсь к нему. – Отвали уже!
– Тебе стоит лучше относиться к людям, – предупреждает Анри.
Я игнорирую его и направляюсь к сестре, которая только что вошла в зал со своими друзьями из труппы. Иду походкой балерины – тяну носок, выворачиваю ноги, голову держу высоко. Беру с подноса очередной бокал шампанского и запиваю таблетку. Нужно привести себя в порядок. Я ведь Бетт Эбни – целеустремленная, волевая и успешная. Девушка, у которой все получается.
Сегодняшний вечер будет удачным. Его запомнят. Он все изменит. Я об этом позабочусь.
42. Джун
Я узнаю ее по тому, как она стучит в дверь моей комнаты – быстро, легонько, почти агрессивно.
Бетт.
– Час настал.
Она одета во что-то бесконечно крутое и серебристое, в руке у нее другое платье. По идее, перед премьерой мы должны отдыхать.
– Мы идем гулять. – Она осуждающе смотрит на мою пижаму. – Как я и обещала.
Открываю рот, чтобы ей отказать, но она не дает мне такого шанса.
– Это традиция. Обязательная. Ты же знаешь. Все девочки из седьмой группы ходили. И мы должны.
Поверить не могу, что она это всерьез – про гулянку. И про традиции. В смятении я оставляю дверь открытой и спотыкаюсь, пятясь назад. В коридоре девчонки обсуждают платье Бетт. Они хотели бы, чтобы она, подобно фее-крестной, появилась и в их комнатах. Пригласила с собой. А они бы закидали ее комплиментами.
– Я не… – начинаю я, но Бетт проходит мимо меня в комнату, не дожидаясь ответа.
Джиджи ушла еще раньше – с Алеком и своими родителями. Сказала, что увидимся с ней позже.
Я не хожу гулять. Это не мое. И все же через две минуты Бетт напяливает на меня платье, словно я ее маленькая кукла. Ненавижу себя за это, но какая-то часть меня этому рада. Нормальные девушки ведь только этим и занимаются: играют в переодевания, танцуют и немного сходят с ума. У них есть подруги, они делятся секретами и смеются, обсуждая мальчиков. Они – сестры, не по крови, но в данный момент, когда все остальное кажется нереальным. И сегодня – такой же нереальный день. Я чувствую это костьми. И для меня такое впервые.
