И все-таки мне удалось разорвать одну или две шелковые нити, которыми он меня оплел. Я чувствовала, что внутри меня вновь разгорается огонек моего собственного «я», словно маленький теплый язычок пламени.
Элиан, 1942
Встав в следующую субботу пораньше, Элиан составила банки меда в корзины, чтобы Гюстав с Ивом отнесли их в грузовик и отвезли на рынок. Без Франсин управляться с продажей было совсем не так просто. Но Элиан знала, что должна разбираться с этим как можно честнее, поскольку сейчас все особенно страдали от карточной системы.
В Кульяке была река и окружающие ее леса – подходящий источник рыбы и дичи, чтобы дополнить жалкие пайки, за которыми люди часами стояли в очередях перед лавкой мясника и пекарней. К тому же у большинства в округе были хотя бы маленькие участки, где они выращивали что могли. Но Элиан знала, что в более крупных городах живется тяжелее. Даже в Кульяке немцы предъявляли ко всем строгие требования: треть урожая по-прежнему нужно было свозить на их склад; накопление запасов считалось проступком, дающим право на арест. А на днях перед мэрией появилось объявление, провозглашающее, что любого, у кого будет обнаружена тайно выращенная свинья, ждут тюремное заключение и конфискация животного.
Так что свинарник на мельнице теперь пустовал. Но Мартены припрятали в туннеле за дверью, все еще замаскированной с помощью пустого корыта и небрежной груды железных листов, пару вяленых окороков, обмотанных муслином, а также стеклянные банки с паштетами, рийетами
[34] и граттонами
[35]. Они доставали их иногда и ели по чуть-чуть, а Лизетт изредка делилась ими со своими пациентками, не получавшими достаточного питания.
На одной из утренних прогулок за лесными грибами, просунувшими свои головки сквозь ковер влажных листьев, Элиан наткнулась на своеобразный загон, укрытый ветками, где две пухлые черные свиньи сопели и довольно ворчали что-то себе под нос в поисках желудей. Она улыбнулась, а потом аккуратно замела за собой следы. У кого-то в этом году на Рождество будет жаркое из свинины.
Помогая ставить корзинки в грузовик, Элиан с удивлением заметила, как среди деревьев на другом берегу реки появляется группа немецких солдат. Ей пришлось вглядываться сквозь переплетение колючей проволоки, чтобы разобрать, чем они заняты.
Один из содат весело помахал ей. Должно быть, узнал mädchen
[36] из шато по ярко-красному платку, который та по-крестьянски носила на голове, чтобы ее красивые светлые волосы не лезли в глаза. Потом они сняли куртки и принялись работать топорами и пилами. Элиан ахнула.
– Что они делают, папа?
– Им приказано срубить там деревья. Они все еще подозревают, что люди каким-то образом могут переправиться, несмотря на их окаянную проволоку, которая портит мою реку. Жак сказал, они теперь очищают тот берег и поставят там патрули.
Элиан стало любопытно, откуда Жак знает такие вещи, но она понимала, что лучше не спрашивать.
Она взяла в руки банку акациевого меда, который так аккуратно наливала. Он был светлым и прозрачным, как шампанское. На другом берегу с треском упало дерево, листья, сорванные с ветвей, разлетелись во все стороны. Ставя банку обратно в корзину, Элиан вздохнула. Больше там не зацветут акации. Конечно, пчелы сумеют найти другие источники нектара среди диких цветов и яблонь. Но даже им, как и остальным в округе, придется подстраиваться, чтобы свести концы с концами.
* * *
Торговля на рынке в тот день шла медленно. Мало кто мог позволить себе такую роскошь, как мед, хотя сахара теперь почти не было. Многие торговцы перестали приходить на рынок: у них не оставалось продуктов на продажу, когда так много нужно было сдавать на склад немцам, а продовольствия по карточкам было так мало. Большинству едва удавалось прокормить себя и свои семьи. На одном или двух прилавках высились аккуратные пирамиды топинамбура, картофеля, кабачков и летней репы, но по сравнению с теми, что были раньше, они казались блеклыми и неаппетитными. К тому же, всем надоело день за днем есть одно и то же.
Иногда люди все еще тайно обменивались друг с другом. Так, некоторые подходили к прилавку Элиан и ждали, пока в очереди никого не останется, а затем украдкой протягивали под клетчатой скатертью несколько яиц или пару кроличьих шкур в обмен на баночку меда. Но чаще люди давали пару монет, чтобы купить одну из банок побольше, с воском. Полировка мебели сейчас, конечно, никого не заботила, но лампового масла тоже не хватало, а воск годился для изготовления свечей. Их зажигали во время все более частых отключений электричества.
В середине дня у прилавка появились два мальчика, одному из которых на вид было десять, другому двенадцать. Их одежда, из которой они давно выросли, была вся в заплатах, а кости на худых запястьях, торчащих из-под потрепаных рукавов, туго обтянуты кожей. Старший вытащил из-под куртки влажный газетный сверток.
– Вы дадите нам банку меда в обмен на этих прекрасных окуней? – спросил мальчик. Он развернул бумагу и показал двух маленьких рыбок, в которых, как знала Элиан, будут одни кости.
– Мы их сегодня утром поймали, – добавил младший. – Нам удалось сделать все тайно. У мамы день рождения. Мы хотим сделать ей подарок.
Элиан с улыбкой протянула им одну из драгоценных банок, а потом завернула рыбу обратно.
– Это тоже отнесите своей маме. Будет угощение к праздничному обеду. И поздравьте ее от меня.
– Спасибо, медовая тетя, – заулыбались братья. Старший снова спрятал сверток под курткой, и они побежали домой. Младший аккуратно держал банку меда перед собой, словно это была шкатулка, полная драгоценных камней.
Когда разошлись последние банки, Элиан начала собираться, складывая плоды дружеского обмена в корзинку и накрывая их аккуратно сложенной клетчатой скатертью.
– Доброе утро, мадемуазель Мартен, – голос обер-лейтенанта Фарбера напугал ее, но она быстро взяла себя в руки.
– Доброе утро, месье.
– Вижу, сегодня я уже опоздал за банкой вашего чудесного меда.
Она кивнула:
– Боюсь, что да. И варенья я вам тоже не могу предложить, ведь теперь не хватает сахара, чтобы его сварить. Но вы же знаете, вам нет необходимости покупать здесь мой мед. Я обязана предоставлять его вам и вашим сослуживцам каждое утро на завтрак в Шато Бельвю.
– Пусть так, но мне нравится поддерживать местную торговлю, – ответил он. Повисла краткая пауза, после которой он вежливо спросил: – Как ваша мать?
– Ей лучше, благодарю. Она уже достаточно оправилась, чтобы вернуться к работе.
– Это хорошо, – сказал он, а потом, не меняя выражения лица, добавил: – Вам, должно быть, очень не хватает вашей подруги. Той, что помогала вам с продажей.
