– Правду? О чем ты? – Теперь она явно полностью завладела его вниманием.
– Посмотри, – она кивнула в сторону Жака Леметра, подходившего к прилавку Элиан. – Посмотри, как она со всеми флиртует. Помощник пекаря, тот немецкий офицер – не долго она ждала после того, как ты уехал, скажу я тебе.
Матье покраснел от гнева:
– Неправда! Это совсем не похоже на Элиан.
– Боюсь, теперь правда, Матье. Конечно, нужно стараться не судить слишком строго – война ужасно меняет людей. Видишь платок на ней?
Матье кивнул. Он вспомнил, что в прошлые выходные она тоже его носила.
– Ну так вот, говорят, ей его подарил ее немецкий любовник. Откуда еще она здесь могла раздобыть такой платок? Она везде им щеголяет.
– Но она сказала, что это подарок от ее сестры, из Парижа, – возразил он.
Стефани рассмеялась, тихо, но презрительно.
– Так и сказала? Единственный подарок, который Мартены получили от Мирей, это ребенок, с которым она явилась. Говорят, Элиан – не единственная сестра, которая спуталась с немцами. Мирей подкинула своего внебрачного ребенка родным, а потом мигом умчалась обратно в Париж. Нам всем показалось странным, что она так быстро захотела туда вернуться, но, конечно, соблазны светской жизни, ужины с немцами в лучших ресторанах, – сложно было устоять, когда она сбагрила ребенка. Они состряпали эту историю о том, что ребенок был кузена Гюстава, чтобы скрыть семейный позор.
Лицо у Матье побледнело и покрылось потом, стало серым, несмотря на загар.
– Я не верю ни одному твоему слову, Стефани, – сказал он. Голос его звучал так, будто ему дурно.
Она пожала узкими плечами.
– Что ж, не верь, Матье. Я знаю, для тебя, должно быть, ужасное потрясение услышать правду. Все, что я могу сделать, это рассказать, что происходит на самом деле, для твоего же блага. Я не могу смотреть, как из тебя делают посмешище. Но мне все равно, веришь ты мне или нет. – Она встала и поправила подол платья, потом пригладила волосы. – Спасибо за кофе, Матье. И удачи с работой. Заходи повидать меня как-нибудь, если будешь в наших краях.
Поглядев на Элиан, чтобы убедиться, что та заметила, с кем Матье, Стефани наклонилась и поцеловала его на прощание. Матье сидел, оглушенный, мысленно прокручивая в голове ее слова. Через несколько минут к нему подошел Ив с велосипедом.
– Привет, Матье! Я сяду с тобой?
– Пожалуйста. Мне сейчас не помешает кто-нибудь в здравом уме.
Ив ухмыльнулся.
– Да, я видел, как Стефани подбивала к тебе клинья. Эта девица никогда не сдается, что есть, то есть!
– С кем это ты разговаривал у фонтана?
– Жак? Он мой хороший приятель. Работает в пекарне, так что мы познакомились, когда я привозил муку.
Матье заметил, что Ив, обычно такой открытый и простодушный, не мог прямо встретить его вопросительный взгляд, говоря это.
– Не то чтобы сейчас нужно много муки доставлять, конечно, – продолжил Ив. – Мы теперь мелем каштаны. А еще кукурузу и овес. Дошло до того, что едим животный корм. Но по ту сторону границы, наверное, то же самое? Тяжелые времена…
И Матье понял, что разговор был полностью переведен с темы Жака. По какой-то причине Ив не хотел говорить об этом своем чудесном новом друге.
Он посмотрел на другую сторону площади, Элиан перехватила его взгляд и помахала. Она поправила шелковый платок, чтобы он лежал прямее, и начала собирать вещи.
Вместо того чтобы пойти помочь ей, как он сделал бы раньше, Матье остался на месте, задумчиво наблюдая за ней и пропуская мимо ушей бессвязную болтовню Ива.
Он был молчалив во время короткой поездки обратно на мельницу и едва притронулся к обеду, который приготовила для них Лизетт из овощей из огородика Элиан. Она сварила насыщенный бульон, который подала с каштановым хлебом, мягким козьим сыром и – в честь визита Матье – несколькими кусочками драгоценного окорока из пещерки за свинарником.
Но для Матье еда по вкусу была как опилки, отравленная сомнениями, которые заронила в его голову Стефани.
Когда они закончили есть, он сказал:
– Идем, Элиан, прогуляемся вдоль реки.
Она взяла его за руку и переплела свои пальцы с его, но он едва ответил. Когда они шли вдоль берега, пробираясь по узкой пыльной тропинке мимо колец из колючей проволоки, она спросила:
– Матье? Что-то не так?
Он остановился и повернулся к ней. Потом протянул руку и дотронулся до роскошного шелкового платка, свободно повязанного вокруг ее шеи.
– Кто тебе его дал? – спросил он практически шепотом.
Она опустила глаза:
– Я говорила тебе – это был подарок от Мирей.
– Элиан, – теперь в его голосе слышалась мольба, – расскажи мне правду. Откуда у тебя этот платок?
Она снова посмотрела ему в глаза:
– Прости, Матье. Я не могу тебе рассказать.
– Ясно, – сказал он тихо. – А Бланш?.. Кто ее настоящие родители?
Она нахмурилась, удивившись смене темы:
– Прости, Матье. Этого я тоже не могу рассказать. Я хочу рассказать тебе правду. Но правда в том, что есть вещи, о которых я не могу говорить.
Он отвернулся к реке, где вода была заперта в клетку из стальной проволоки. Казалось, ему тяжело говорить, и он несколько раз сглотнул, прежде чем сказать:
– О, Элиан. Что война с тобой сделала? – Его голос дрожал от невыносимой боли, казалось, она раздирает его сердце на части.
Элиан потянулась к нему, чтобы обнять, но он отстранился.
– Матье, – попросила она, – пожалуйста, посмотри на меня.
С усилием он снова посмотрел ей в лицо. Он плотно закусил губу, глаза у него покраснели от сдерживаемых слез.
– Эта война сделала со мной то же, что и с тобой, – ответила она. Ее голос был спокойным и твердым, тогда как голос Матье переполняли эмоции. – Мне пришлось делать выбор и принимать решения, также как и тебе. Все мы просто пытаемся выжить.
– Но Элиан, война не может длиться вечно. Что будет потом? Когда она закончится, каждому из нас придется жить с тем, что он сделал.
– Да, Матье. Нам придется жить с тем, что мы сделали. И каждому из нас придется жить еще и с тем, что он не сделал.
Они постояли молча, а потом развернулись и зашагали обратно к мельнице, каждый был погружен в собственные мысли.
– Что ты теперь будешь делать? – спросила Элиан, когда они подошли к концу дороги, ведущей на мельницу.
Он пожал плечами:
– Меня уже долго не было. Если отправлюсь сейчас, успею на поезд из Сент-Фуа, на котором доберусь домой к вечеру.
По щеке Элиан скатилась слеза. Упав на платок, она оставила на алом шелке пятно густого кровавого цвета.
