– Хоть убейте, не пойму! Вам какая выгода? – спрашивал у меня Змей, с трепетом посматривая на листок со слишком узнаваемой печатью.
– Я же не интересуюсь вашей, – сухо ответил я.
– Но все же… Четыреста тысяч фунтов, как-никак почти три с хвостиком миллиона рубликов
[10], – вставил слово Лис.
– Про два процента страховых не забывайте, – уточнил Барсук.
– Я уже подсчитал с процентами, – махнув ладонью в сторону счетовода, ответил Лис.
– Можем не потянуть, – вслух размышлял Еж. – За одну навигацию пройдет всего четыре корабля. Либо порох, либо свинец. А ведь еще ружья!
– Только стальные заготовки под стволы по моим чертежам. И всего пятьдесят тысяч, – уточнил я.
– Но десять тысяч пудов свинца никак не поместятся, – подсчитав на бумажке, просипел Сова, поправляя закрывающий шею шарф.
– Это всего сто шестьдесят кубиков со стороной в половину аршина. Для удобства отливают двухпудовыми брусками, – возразил я. – Веса много, зато объема мало, и некоторые судовладельцы интересных клиперов из Балтимора иногда их используют вместо балластных камней.
– Корабли наших друзей небольшие, – уточнил Лис. – Лишь один из четырех способен принять крупный груз, а про балласт и как его использовать мы знаем. А учитывая ваши рекомендательные письма от столь влиятельных покровителей, можно привлечь еще две лодки, пусть с потерей квоты на будущий год, и закрыть вопрос с доставкой. Проблема не в этом, у нас нет в запасе столько товаров на обратный рейс, а сложившийся ход вещей нарушать нельзя. Вот если бы на будущий год?
– Уважаемые, это ваши проблемы. Я обозначил свои интересы, предоставляю финансы, возможно, через неделю буду располагать точной цифрой количества пеньки, которую смогу вложить в дело дополнительно. От вас я жду только ответа: да или нет!
Все купцы, кроме Барсука, сделали одинаковые знаки пальцами, и Барсук произнес:
– Да. Мы в деле. Завтра я выезжаю в Архангельск.
Купец соврал. Ни в какой Архангельск он не поехал. Для решения насущных вопросов можно было добраться и до названного места, но провоз контрабанды такого масштаба решался только в Вологде. Весь путь по Двине и Сухоне был в цепких лапах конгломерата из английских и вологодских купцов, которые уже с шестнадцатого столетия не просто обосновались здесь, а фактически срослись между собой и властью. И ни Высочайшее повеление: «…чтобы со всей строгостью наблюдаемо было, дабы никакие российские продукты не были вывозимы никаким путем и никакими предлогами к англичанам», ни реформы и Указы Павла I, ни запрет Александра I в тысяча восемьсот седьмом году не могли повлиять на сложившиеся отношения. Да, прижимали, заковывали в железо и штрафовали, и сразу же после серьезных мер открывался шлюз контрабанды на границе с Пруссией. Все внимание переводили туда, а незамерзающий порт вновь продолжал свою нелегкую работу, переправляя по рекам вглубь России тысячи пудов груза. И если оперировать цифрами, то, как ввозили на двадцать шесть миллионов рублей в девяносто восьмом году, так и продолжали в течение всего десятилетия. С одной поправкой: без уплаты пошлины в казну, сиречь контрабандой. И то, что Джоны стали называться Иванами, ничего не меняло. Да тот же Барсук, спроси я его: How do you deal with your problems?
[11]; ответил бы мне с фрейстонским акцентом, как учила бабка, и показал бы руками, как скручивают голову врагу – как делал дед, или наоборот.
Последний день ярмарки я посвятил хозяйственным делам. Семечкин словно почувствовал наличие безразмерного бюджета и, несмотря на сокращенный где-то на четверть предоставленный им список, загрузил семнадцать телег. А если учесть купленный скот, то обоз растянулся метров на двести. И изменить ничего нельзя. Реалии оказались таковы, что ни Абраменки, ни Борисовка не утруждали себя выращиванием ни ржи, ни картофеля, отдавая все посевы под коноплю. По той же причине сенокосные площади, кроме заливных лугов, так же оказались скудны. Никакой диверсификации, все выкроено для получения максимальной прибыли в узком сегменте, и фактически получалось, что яйца оказывались в одной корзине. И, как показал предыдущий год, корзина может упасть, а посему и брали с максимально возможным запасом. По крайней мере, с одной проблемой разобрался, и пока выдалось немного свободного времени, я вновь посетил оружейную лавку. Ту самую, с рогатиной, и, как и в прошлый раз, вышел оттуда без покупок, зато с перспективой сотрудничества и нужной мне информацией. То, что производство стрелкового оружия было сосредоточено на трех заводах и частично в арсеналах, я знал и без подсказок старого оружейника. А вот про мастерские, которым давали подряды, точной информации не было. Одни работали десятилетия и имели серьезную репутацию; некоторые существовали всего пару лет и могли похвастаться лишь незначительными успехами; а прочие брали заказы время от времени, ведя основную деятельность в другой плоскости. Несколько адресов с именами я и получил.
Больше никакие дела меня в Смоленске не держали. Документы получены, взятые с собой ассигнации практически все обменены, а те, что остались, – отданы в рост под пять процентов с выплатой серебром по зафиксированной ставке, при курсе сорок три копейки за бумажку. Кстати, о копейках. Их у меня снова не осталось: за отправленную по почте корреспонденцию попросили по двугривенному за письмо, в три раза больше за бандероль и полпроцента за денежный перевод в мастерскую при Ижевском заводе. Для большинства населения дорого, но на данный момент альтернативы нет. Содержание каждой станции обходится казне в тот самый нужный рубль на гвоздь для подковы, который недополучает армия, а о самоокупаемости речь пока не идет. Поэтому вся тяжесть расходов возложена на потенциальных потребителей. Как поведал помощник почтмейстера, даже из города писем посылают мало, а все из-за страшной беды, преследующей государство. Грамотных в губернии – один на пятнадцать человек. Вот эта новость подвигла меня перед самым отъездом разыскать книжный магазин. В Смоленске он был. Филиал московской книжной лавки Ширяева, открытый буквально несколько дней назад, продавал разнообразную, в основном развлекательную, литературу для барышень, изданную, к сожалению, во Франции. Но при всей неактуальности ассортимента имелась возможность сделать нужный мне заказ и даже напечатать все, что взбредет в голову, лишь бы был оплачен выставленный счет. А уж такая вещь, как «Российский букварь для обучения юношества чтению», и вовсе пустячное дело. Он был в наличии в Москве, и ждать-то требовалось всего ничего, какой-то месяц
[12]. Конечно, я заказал, впрочем, как и книги по всем известным наукам. Пускать на самотек задуманное – уже непозволительная роскошь. Часики тикают, а я только в самом начале пути.
