– Где Том? – спросил Ромашкин, подойдя к ним.
– Зарезали, – ответил тот, что выглядел постарше. – За ваш шиллинг, сэр.
– Кто?
– Джонсон. Все называют его Джон Попугай, сэр.
– Где мне найти этого попугая? – спросил Ромашкин, и лицо его помрачнело.
– На кладбище, сэр. Мы его забили палками, когда он опьянел.
«Удивляться нечему, – подумал Андрей Петрович, – дно общества, а следовательно, и законы соответствующие. Что ж, парни потеряли вожака стаи и ищут, к кому бы прибиться. Придется все брать в свои руки».
– Хотите жить не как крысы, снующие по помойке, а как нормальные люди? – спросил Ромашкин, протягивая свою сумку самому говорливому.
– Конечно, хотим, сэр. Том так и сказал вчера: «Заживем как нормальные люди».
– Дорогу к конюшне О'Райлли знаете?
– Знаем, сэр.
– Очень хорошо. А теперь назовите себя.
– Я Питер, – назвал свое имя молчавший до этого юноша. – Младшего зовут Джеймс. Мы родом из Эксетера, из квартала аптекарей.
– Грамотны? – поинтересовался Ромашкин, обходя лужу и направляясь к рынку на Бойл-стрит.
– Газету прочесть сможем, сэр. Том занимался с нами.
Счастливы люди, которым судьбою или же случаем была дарована возможность оказаться в жизни на своем месте, отдаваясь делу целиком и полностью. Андрей Петрович только сейчас понял, что прежняя его служба в Туле была той самой скорлупой, которую давно стоило разбить, чтобы вылезти из заточения ростком в поисках приключений. Выбросить всю мелочность, позабыть тривиальные и глупые интрижки, оставить позади страхи и погрузиться с головой в новый интерес. Ромашкин почувствовал, что может абсолютно все, он понял суть и принцип работы, которую полюбил.
Лошади О'Райлли неслись как заговоренные, преодолевая милю за милей. Поездка в экипаже в солнечный день, как будто в самом начале весны, сменяющей долгую суровую зиму, среди сельских пейзажей, начинающихся сразу, едва они оставили за собой Брентвуд и старый, опасного вида мост, оказалась целительнейшим бальзамом для души и катализатором для идей. К тому же северный ветер сменился западным, а с ним исчезло и неприятное чувство губительного сквозняка, идущего из невидимых щелей кареты. Питер и Джеймс сидели напротив и поглядывали на сумку с продуктами. Переодетые в одежду, подобающую отпрыскам небогатых рантье, они все равно выглядели оборванцами с улицы.
– Питер, – прервал затянувшееся молчание Андрей Петрович, – когда мы доедем до места, у меня будет к тебе серьезный разговор, а пока я хотел бы определиться, как он будет протекать.
– Я слушаю, сэр, – ответил юноша.
Ромашкин задал ему несколько вопросов, проверяя того на сообразительность. Рассказал историю и попросил пересказать ее, после чего потребовал описать служащего станции, где они в последний раз меняли лошадей. Удовлетворившись ответами, Андрей Петрович спросил:
– Ты хочешь стать по-настоящему грамотным?
Похожий тест был проведен и с Джеймсом, и к его окончанию Ромашкин уже твердо знал, кто из братьев останется в Англии, а кто поедет с ним дальше, в Дюнкерк.
* * *
Невысокий лысоватый мужчина старше средних лет с серьезным видом стоял у основания древнего земляного вала, сцепив руки за спиной. Уткнув подбородок в складки скромно повязанного галстука, он пытался вжать голову в воротник пальто, спасая уши от промозглого ветра, и смотрел на старое здание.
– Элфи, не жалеете, что продали мне гостиницу? – спросил Ромашкин, подходя к нему.
– Жалею ли я, сэр? Нет! Вы добрый человек, не изгоняете меня и милостиво позволили жить в моем бывшем доме. За это я вам благодарен, а моя жена, Долли, вообще молится за вас. Только никак не приму в голову, зачем вам все это? Полторы дюжины постояльцев в год… Вы не получите ни пенни прибыли.
– Я надеюсь, что лучшие времена все же настанут, – немного подумав, ответил Андрей Петрович. – Война, наконец, окончится, и в порт станут заходить корабли разных стран. Люди начнут путешествовать…
– Все так, все так… Сэр, я немного разбираюсь в людях и прекрасно понимаю, что вы сделали это для детей. Кто они вам? Тот, что ниже ростом, немного похож…
– Элфи…
– Понял, сэр. Замолкаю.
Андрей Петрович задумался. Доводы бывшего хозяина гостиницы отчасти казались ему справедливыми. Чего-чего, а жизненного опыта его собеседнику не занимать. И было бы хорошо подвести старика к тому, чтобы он сам предложил свои услуги.
– И все-таки разве это плохо – дать человеку шанс? – спросил Ромашкин.
– То есть? Бросить мальчишку в воду и смотреть, выплывет или утонет? – уточнил Элфи. – Вы сейчас уедете и что в итоге?
– Грубо говоря, да. Иначе как узнать способности человека?
– Этим способом загубили много судеб, и наблюдать, как загибается очередной мальчишка, я никому не дам. Я прослежу, пока осталось здоровье, чтобы все шло своим чередом, и подберу достойного учителя для юноши.
– В таком случае обучите его, Элфи, всему, что знаете сами.
– Можете рассчитывать на меня, сэр, – убедительно произнес старик. – Сын предпочел служить Богу, дочери не спешат привозить внуков, и я было уже опустил руки, но сейчас появился просвет.
В день отплытия, глядя в окно, Ромашкин не без интереса заметил, что на берегу реки, впадающей в залив, теперь активно строились каркасы двух домов, которых еще даже не было в проекте, когда он в первый раз оказался здесь. Девственно чистая природа этого берега ныне была потревожена человеком – можно сказать, была им убита. Такова суть прогресса и всегда таковой останется. Сейчас прямо под окном гостиницы виднелись раскинувшиеся снаружи предприятия Ипсвича. Нагромождение пакгаузов, конюшен, столярных и бочарных мастерских, лавок продавцов дегтя, кузниц, сушилен сухарей, пекарен и много-много других. Андрею Петровичу даже показалось, что за время его отсутствия народу в городе прибавилось, и он все больше походил на муравейник. Здесь стало более шумно, увеличилось количество разъезжающих по улицам лошадей, тележек и экипажей. Одна только скамейка в окружении платанов оставалась такой, какой он ее помнил, и это не могло не радовать любителя тишины и спокойствия. Отвернувшись от окна, Ромашкин встретился глазами с Питером и увидел, что он вот-вот разрыдается. Его брат стоял рядом, уже собранный для путешествия, и тоже не находил себе места. «Странно, – подумал Андрей Петрович, – еще несколько дней назад они забили палками живого человека, а нате вам, такая сентиментальность. Но сожалеть уже поздно – нужно завершать начатый путь».
Рядом с натянутыми сетями лежал вытащенный на берег потрепанный ялик. Сейчас лодка была пуста, но сложенные рядом весла и насаженные уключины говорили о том, что много времени, дабы встретиться с морской гладью, этому суденышку не потребуется. Вдоль борта по-прежнему виднелась красная полоса, а заваленная мачта все так же несла на себе кусочек зеленоватой ленты, намертво прибитой к верхушке.
