Они почти сразу же замечают меня и останавливаются.
Сделав глубокий вдох, я поднимаю подбородок и начинаю вилять бедрами, как учила меня мать.
«Привлеки их изгибами своего тела, останови взглядом и пробуди желание своим ртом». По ее словам, только так они могут попасться на крючок.
– Привет-привет, – говорит один из парней и направляет свет своего фонарика прямо мне в лицо. – Не буду врать, что не рад тебя видеть, но это частная территория, милая.
Но я не могу просто сказать им, что участвовала в боях. Тогда они слишком быстро отпустят меня, приказав убраться отсюда, а мне нужно как можно дольше отвлекать их внимание.
Я не отшатываюсь в сторону и не щурюсь, прямо глядя перед собой.
– А я как раз иду с частной вечеринки на двоих. Я бы сказала, что я вашем распоряжении, но меня ждет машина дальше по улице.
Свет от фонаря опускается на мое тело, и мне наконец удается быстро сосчитать, сколько их.
Четверо, и все взрослые. А судя по их глазам-бусинкам, дерганым движениям и потной коже, притом что на улице всего пятнадцать градусов, в их крови явно что-то есть.
Вот я идиотка!
И ради чего все это? Чтобы эти выследившие меня говнюки смогли сбежать незамеченными?
Идиотка.
Я могла вернуться, дождаться Баса и пойти с ним, а теперь вот, полюбуйтесь.
– Частная вечеринка, значит? – Фонарик опускается к их ногам, когда я встаю прямо перед ними.
Но затем я, ухмыляясь, специально делаю два шага влево, заставляя их повернуться в мою сторону. Им очень хочется смотреть на меня.
А мне придется потом изо всех сил тереть себя мочалкой, чтобы смыть с тела все то, что им хочется сделать со мной: они не скрывают своих мыслей.
– И кто еще был на этой маленькой вечеринке?
– Не могу рассказать. Если его жена узнает, я потеряю клиента. А он слишком хорош. – Я накручиваю на палец прядь волос и медленно провожу языком по губам.
Боже, это дерьмо просто отвратительно!
Парни крадутся мимо нас позади машин, и когда парни подходят к концу парковки, наши с Мэддоком взгляды на секунду встречаются.
Ни о чем не догадывающиеся мужики усмехаются, и один толкает другого локтем, как будто знает, о ком я говорю.
В компании таких подлецов всегда найдется какой-нибудь распутный женатик.
Я похотливо смеюсь, а про себя морщусь от отвращения: настолько мерзко звучит мой смех.
Затем я ставлю ногу на бампер, делая вид, что отряхиваю что-то с лодыжки. Это заставит их еще повернуться, а парни смогут уйти с парковки.
Один из мужчин шагает ко мне, поэтому я разворачиваюсь и быстро сажусь на капот. Они все идут ко мне, и мой пульс от паники ускоряется – меня словно загнали в клетку.
Парни уже должны быть у своего джипа.
Пора убираться.
Я собираюсь скользнуть вправо, но один из мужчин делает шаг в мою сторону и блокирует мой маневр, его скользкое тело задевает меня, его возбуждение мерзко выступает сквозь грязные джинсы.
Я смеюсь, но смех выходит сдавленным, и тогда смеются они.
– Может, закатим вечеринку на четверых, детка? Мы будем хорошо с тобой обращаться. Правда, завтра тебе будет тяжело ходить, но вы, проститутки, к такому делу привычные, верно?
Я широко улыбаюсь, но улыбка выходит натянутой, и хватка вокруг моего запястья крепчает.
– Да, думаю, тебе понравится. Почему бы…
Моя свободная рука взлетает вверх, тыльная сторона ладони ударяет его по носу, и оттуда тут же начинает хлестать кровь. Мужчина с дикими глазами отшатывается назад, но ко мне уже приближается следующий.
Я замахиваюсь сумкой, чтобы ударить его, но другой хватает меня со спины. Я расслабляю каждый мускул и всем весом наваливаюсь на него, и у этого мелкого засранца не хватает сил.
Мои ноги снова касаются земли, и я, оттолкнувшись, бью того, кто идет на меня спереди, по яйцам.
Вроде срабатывает, но в следующую секунду мое горло обхватывают окровавленные руки, и меня поднимают с гравия.
Я размахиваю руками, чтобы схватить его, но он крепко держит меня и не собирается отпускать. Тогда я подтягиваю ноги вверх, заставляя его держать меня, а потом хорошенько бью его по почкам.
Он хрипит, но продолжает удерживать меня железной хваткой. Черт, у меня почти больше нет вариантов, особенно если подтянутся остальные.
Мужчина начинает трясти меня, рыча мне в лицо, и наши тела с глухим стуком падают на землю.
Я начинаю кашлять и, отодвинувшись на пару метров назад, пытаюсь восстановить дыхание, пока мужчина катается, корчась от боли. Уверена, он хорошенько приложился головой.
Я поднимаю глаза и вижу Мэддока.
И Ройса.
И Кэптена.
Какого хрена?
Движение справа заставляет меня вскочить на ноги. Я быстро бью коленом одного из мужчин, когда тот бросается на меня, а парни укладывают остальных.
Ройс хватает меня за майку и начинает тащить прочь. Приближаются еще шаги и голоса, поэтому я хватаю рюкзак и бегу с ним, но когда я оглядываюсь, то вижу, что Мэддок все еще отделывает того мужика, который держал меня за шею.
Мои шаги замедляются, и Ройс тянет сильнее.
– Идем же, мать твою! – кричит он, но я высвобождаюсь, бросаю сумку и бегу обратно.
Поймав в воздухе руку Мэддока, я тяну его за собой.
Он разворачивается для удара, но, увидев меня, замирает. Его глаза пробегают по моему телу, ища возможные повреждения, а потом наши взгляды встречаются.
Я киваю.
– Мы должны идти.
Его лицо ожесточается, он стискивает челюсти, и я снова киваю.
– Живо! – кричит Кэптен где-то впереди под рев двигателя.
Мэддок вскакивает на ноги и хватает меня за руку. Но я вырываюсь и бегу на шаг впереди него.
Ройс открывает заднюю дверь, и мы трое запрыгиваем внутрь. Кэп нажимает на педаль, и мы уезжаем.
Я собираюсь перелезть через консоль на переднее сиденье, где больше места, но Мэддок тянет меня назад.
И снова в течение тех десяти минут, что мы едем обратно, никто не говорит ни единого чертова слова.
Кэп с визгом останавливает машину перед приютом для девочек. И вдруг все три пары глаз смотрят на меня.
– Что?
Они молчат.
Я закатываю глаза и собираюсь вылезать, но Кэптен нажимает на кнопку, активируя гребаную блокировку дверей.
– Это было безрассудство. – Кэптен сощуривает глаза.
– Ты прямо-таки описал меня одним словом. Так я поступаю, я такая.
