– Хватит вести себя так, словно ты можешь повлиять на меня!
– Хватит притворяться, словно это не так!
Я поворачиваюсь на сиденье, чтобы быть к нему лицом.
– Я тебе не какая-то гребаная шлюха! Но если мне захочется вести себя как она, так и будет. И ты ни черта не сможешь с этим поделать. Я не стану прогибаться по твоему желанию.
– Нет, но ты ляжешь на спину по своему.
От негодования я даже открываю рот, но быстро закрываю его и отвожу взгляд, чтобы мои глаза меня не выдали. Не хочется признаваться, но его пренебрежительное отношение ко мне задевает меня. И мне не нравится, что мой разум и мои чувства находятся в разногласии.
Мэддок хочет сказать что-то еще, но Ройс опережает его.
– Кстати, раз уж речь зашла о женщинах и горизонтальном положении… давай в этот уик-энд ты не будешь душить девчонок и отрезать им волосы, ладно? Кисок будет раз, два и обчелся, а мне хочется, чтобы каждую ночь у меня была новая наездница. Так что не порть мне малину.
– Серьезно? – «Раз, два и обчелся»?
– Еще как, черт побери!
– Подытожим… ты хочешь, чтобы я, девчонка из гетто, которая живет в приюте, нищебродка в буквальном смысле этого слова, влилась в компанию богатеньких деток и позволила им измываться над собой?
Ройс надувает губы, как обиженный ребенок. Кэптен покашливает.
– Я поддерживаю Ройса. Может, ты получишь свое, когда мы вернемся?
– Что за хрень? – рявкает Мэддок, и Кэптен начинает ржать.
– Я лишь хотел сказать, что, если тебе захочется надрать кому-то задницу, дождись, пока мы вернемся. Но никто не будет докапываться до тебя, Рэйвен.
– Вот именно, – снова подает голос Ройс. – Так что давай просто будем расслабляться.
– Мать вашу. – Я засовываю упаковку чипсов между сиденьями, скрещиваю руки на груди и отворачиваюсь к окну. Они обкурились, что ли?
Мэддок придвигается ко мне и шепчет:
– Ты и правда думаешь, что мы позволим кому-то лезть к тебе?
– Я понятия не имею, что ты будешь делать. – Я поворачиваю голову, не отрывая ее от сиденья, чтобы посмотреть на него. – Тебя все время бросает из крайности в крайность, здоровяк.
– Просто перестань уже выводить меня из себя.
Я усмехаюсь и тоже перехожу на шепот.
– Как скажешь. Но хватит уже вести себя так, будто я не могу постоять за себя.
– Знаю, что можешь, – медленно произносит он, и его глаза из зеленых превращаются почти в черные.
Жажда. Замешательство. Желание. Все в этих глазах.
Меня бросает в жар, и я борюсь со внезапно возникшей потребностью проглотить ком в горле. Он сводит меня с ума этим своим бесконечным «я трахаю тебя, пока ты трахаешь меня».
– Мы знаем, что ты способна постоять за себя точно так же, как и мы, Белоснежка. Поэтому ты здесь.
– А я-то решила, что ты просто не хотел оставлять меня без присмотра.
Уголки его губ медленно приподнимаются.
– Это тоже. – Его пальцы находят мое запястье, и от их легкого прикосновения по мне пробегает электрический разряд. – Но давай будем реалистами, Рэйвен. Я не спускаю с тебя глаз, ведь правда?
Я всматриваюсь в лицо Мэддока, чтобы разгадать его намерения, но ничего не выходит.
Какую игру ты затеял, здоровяк?
– Если рассчитываешь подловить меня на чем-то, заморочив голову, то ты лишь теряешь мое время, – шепчу я. – Я уже говорила тебе, что не люблю планировать.
Мэддок хмыкает, и на его губах появляется усмешка. Он наклоняется ко мне и покусывает мое ухо. Ройс ловит мой взгляд в зеркале заднего вида.
– Эти губы скоро будут на мне. – Язык Мэддока касается моей ушной раковины, и я впиваюсь ногтями в бедро, чтобы удержать себя от реакции. – Вот тебе план.
Он отодвигается к окну, а я закрываю глаза и заставляю себя снова и снова мысленно повторять национальный гимн до тех пор, пока мы не въезжаем на грунтовую дорогу, окруженную огромными деревьями.
Парни опускают окна, и в нос ударяет запах свежего чистого воздуха.
Я придвигаюсь вперед и тоже опускаю стекло, чтобы сделать глубокий вдох.
– Что это?
– В смысле? – спрашивает Кэптен.
– Запах.
Он смотрит на меня в зеркало.
– Сосны?
Когда я пожимаю плечами, он разворачивается и оглядывается на меня через плечо.
– Ты никогда не бывала в горах?
Мне вдруг отчаянно хочется соврать, но я смотрю на остальных.
И снова в их глазах нет осуждения, так что я решаю говорить правду.
– Нет. И тут всегда так свежо? Типа чистый воздух или что там?
Кэптен кивает и ведет машину вперед, огибая несколько огромных хижин.
– Люди здесь живут?
– Не, – отвечает Ройс. – Здесь проводят отпуск или каникулы. Никто не остается на весь год.
Должно быть, здорово, когда у тебя не один, а два дома.
– Это что? – Я прислоняюсь к окну и снова глубоко вдыхаю, не обращая внимания на смешки. – Костер? – Я оглядываюсь на парней. – Настоящий костер?
– А бывают ненастоящие? – Мэддок поднимает бровь, но его глаза весело поблескивают.
– Вообще-то, бывают. Мы все время жгли костры, но там был, не знаю, запах гари и дыма. Огонь поддерживали коробками из-под пива и мусором. А здесь… воздух такой чистый… – я снова поворачиваюсь к окну, – даже голова кружится. Почти что…
Я не могу подобрать нужное слово.
– Умиротворяет? – помогает Кэптен, снова глядя на меня в зеркало.
Я киваю, но не встречаюсь с ним взглядом.
– Давай, Кэп, погнали дальше.
Кэптен проводит языком по губам, и мы едем дальше по дороге, пока не останавливаемся у большой хижины.
Обычный дом, ничего особенного, но веранда огибает его по всему периметру.
Парни выходят из машины, я за ними, и чем ближе я подхожу к дому, тем больше деталей замечаю. Спереди здание кажется совсем простым, но сзади расположен огромный балкон на толстых деревянных столбах, пристроенный ко второму этажу.
– Комнаты – на нижнем этаже, второй этаж – для вечеринок, там же кухня и балкон. Оттуда открывается чумовой вид на бухту.
– Офигеть, как тут круто.
Мимо проходит Мэддок с моей сумкой, я пытаюсь забрать ее, но он, недовольно взглянув на меня, дергает ее обратно и идет дальше.
Я поднимаю руки и следую за ним.
Мы заходим в дом и оказываемся в просторном холле. Справа лестница, а слева – небольшой коридор с несколькими дверями. Мэддок проходит туда и останавливается у последней.
