Накатил ужас, над которым не получалось подняться. Мальчик стремительно падал на землю, возвращался в собственное тело, ему катастрофически не хватало воздуха, как всегда бывало, когда ощущение полета заканчивалось. Он прислонился к двери, посмеялся над собственной глупостью. Всего этого не было. Потому что оно еще не случилось.
Пока не случилось.
Темнота в доме казалась живой. Она окутала его со всех сторон, и мальчик слился с ней. Он тихонько дышал ртом и ждал, когда глаза привыкнут к темноте. В такие минуты он не понимал, жив он или мертв. Снова вспомнился вечер, когда мать застала его за молитвой.
– Зря теряешь время, – бросила она тогда, глядя ему в глаза. – Нет ни рая, ни Бога, ничего. Когда умираешь, свет гаснет… насовсем. А так ты просто сам с собой разговариваешь.
Мальчик догнал ее у двери, переспросил про свет.
– Помнишь, что было до твоего рождения? – устало произнесла мать.
Мальчик не шевельнулся.
– Вот и смерть так же. Был ты – и нет тебя. Одна чернота.
В окружавшем его мраке мальчик перестал существовать. Он вдыхал черный воздух, чувства застыли. Впереди показались очертания лестницы. Мальчик сделал три шага и остановился. По полу тянуло сквозняком. Мальчик обогнул лестницу и двинулся туда, откуда веяло прохладой. Толстый ковер глушил шаги, но он все равно крался на цыпочках, как велел Бейтмен. Дверь в конце коридора была приоткрыта. Какая-то неведомая сила влекла его вперед, заставляла ослушаться Бейтмена. Мальчик открыл дверь пошире. В лицо пахнуло холодом, стало еще страшнее.
Он очутился на пороге большой кухни, выходившей окнами на поле. В слабом свете с улицы предметы казались почти черными. Тьма так прочно владела всем вокруг, что он невольно потянулся к свету. Шагнул вперед. Под ногами хрустнуло битое стекло. Чувства обострились, в воздухе стоял знакомый металлический запах, который в сознании мальчика отождествлялся со страхом.
В центре комнаты, спиной к свету, неподвижно сидела фигура из видения. Женщина с перерезанным горлом. Мальчик попятился к стене. Уперся спиной во что-то твердое. Мокрой от страха ладонью нащупал выключатель.
«Я быстро, – подумал мальчик. – Включу и выключу».
Это мгновение навсегда изменит его жизнь.
Комнату залил свет, безжалостно высвечивая застывшую сцену из ночных кошмаров. Окна разбиты. Столешница и пол усыпаны блестящими осколками. Стекло, стены и потолок в диких алых узорах. На столе ружье. На полу два крупных бесформенных предмета. Мальчик подошел поближе. Трупы.
Сердце рвалось из груди.
Запах становился нестерпимым. В центре комнаты сидел человек из видения. Молодая чернокожая женщина. Странно бледная. Она была привязана к стулу. Кровь из рассеченной почти напополам шеи забрызгала все вокруг. Мать оказалась права насчет смерти. Не было ни рая, ни Бога, ничего. Он узнал этот металлический запах, у матери так воняло изо рта. Пропитавшийся кровью воздух пах так же, как ее гнилые зубы. Мальчик выключил свет, и его поглотила вонь.
Все погрузилось во мрак.
V
Во власти призраков
[14]1
– Дурень ты, Маркус, – почти ласково сказал Сатти. – Не отвертишься теперь. Я даже рад, что мы нашли у тебя презервативы. Не хотелось бы когда-нибудь увидеть копию твоей рожи.
Мы вели допрос с пристрастием в подвале управления.
Пятнадцать минут кряду Сатти расхаживал по комнате. То говорил спокойно, то срывался на крик. Наконец умолк, будто ожидая ответа.
– У вас все? – поинтересовался Маркус, уставившись на стол.
– Нет, – ответил Сатти. – Голос твой мне тоже не нравится.
– Перепихнуться – это теперь преступление?
– В ближайшие пять лет ты только этим и будешь заниматься. – Сатти похлопал его по плечу. – Непривычными способами. В тюрьме тебя по-всякому лишат девственности. И раздевать будут отнюдь не глазами.
Кольер сделал вид, что речь Сатти его не впечатлила, и обратился ко мне:
– Это все обязательно? Я рассказал, что знаю.
– Считай, что Эйдана тут нет, – угрожающе наклонился к нему Сатти. – Еще раз на вопрос не ответишь, схлопочешь оплеуху.
Говорить все это и впрямь было не то чтобы обязательно, но Кольер не то чтобы стремился сотрудничать со следствием. Сначала мы, разумеется, попросили его рассказать о Черри – проститутке, которая была в «Палас-отеле», когда там появился неопознанный труп. Кольер только сложил руки на груди и молча уставился на стол.
Тогда-то и начался фейерверк красноречия.
Сатти не столько допрашивал Кольера, сколько выпускал пар. Когда над его головой сгущались тучи, он удалялся в допросную и дождь проливался на кого-то из задержанных. Стопроцентная готовность сотрудничества со стороны Кольера ничего бы не изменила.
Меня восхищало то, что Сатти осознает свою предсказуемость.
Всю злость он вымещал на том, кто заговаривал с ним первым в течение дня. Изливать гнев на меня ему быстро надоело. Я забирал его перед дежурством в полном молчании. Он сдерживался и только и ждал, когда можно будет плюнуть ядом в того, на кого он подействует. Я помалкивал и тихо радовался, когда его внимание доставалось кому-то другому. Официантке в кафе, рекламному агенту, наркоману. При этом тяжесть правонарушения никак не влияла на его тон. Однажды он довел до слез водителя-лихача, а потом с безукоризненной вежливостью допрашивал домашнего тирана. Однако даже сломанные часы иногда показывают правильное время, вот и детектив-инспектор Питер Сатклифф, бывало, задавал взбучку тем, кто ее заслуживал. Кольер как-никак устроил бордель на рабочем месте. Мало того, ему принадлежала ключ-карта, которой улыбающийся человек открыл номер 513.
– Я пожалуюсь на грубое обращение, – заявил Кольер, глядя в глаза Сатти.
Иногда дело доходило и до такого. Оскорбления стали нормой жизни, и задержанные осмелели. Однако от слов Кольера Сатти только сильнее разозлился и повысил градус жестокости.
– Я тебе сейчас объясню, что ты получишь в ответ на свои жалобы, – прошипел он, склонившись к Кольеру.
Мой телефон завибрировал. Незнакомый номер.
Я извинился и вышел в коридор.
Когда я закрывал за собой дверь, Сатти уже вовсю орал на Кольера. Я отошел подальше и только тогда ответил:
– Уэйтс.
– Эйдан?
– Шан?
– Удивлен?.. – Она рассмеялась. – Ты что, удалил мой номер из контактов?
– Старый телефон потерял, – с запинкой ответил я. – Что случилось?
– Думаю, нам надо поговорить.
