Бидди принялась каждый вечер жаловаться, будто чувствует что-то в груди. Эти чувства можно было унять лишь стаканчиком-другим легочного бальзама. По-видимому, ее состояние было критическим, поскольку однажды вечером, приняв несколько порций столь необходимого ей бальзама, Бидди, похоже, несколько тронулась умом. Она начала ругаться с хозяйкой, и к концу месяца ее место заняла другая прислуга, не такая интересная Яну.
Из этого происшествия Ян мог бы извлечь много уроков, как полезных, так и вредных, однако извлек лишь один: кора поздней черемухи — отличное лекарство. Семейный врач подтвердил, что это действительно так, и Ян присоединил это драгоценное знание к тем, что у него уже были.
Теперь он знал, как выглядит черемуха, и с удивлением обнаружил, что вокруг ее растет довольно много, в том числе в его собственном Гленьяне. Это навело его на мысль: сесть и записать названия всех деревьев, которые он знал; и, сделав это, он поразился тому, сколь мало знает и сколь не уверен в своих знаниях. В его списке значились:
Клен, сахарный и красный.
Бук.
Вяз, американский и красный.
Железное дерево
[19].
Береза, белая и черная.
Ясень, белый и черный.
Сосна.
Кедр.
Бальзамическая пихта.
Тсуга и вишня.
Ян слышал, что индейцы могут назвать любое лесное растение и рассказать о его свойствах, и теперь он задался целью достичь того же.
Однажды он увидал на берегу реки сложенные горкой пустые раковины беззубки, иначе называемой «двустворчатый моллюск». Сами по себе эти ракушки встречались довольно часто, но почему их такое количество и все они особым образом помечены? Вокруг кучки ракушек отчетливо виднелись следы и странные отметины. Их было так много, что найти среди них четкий, не затоптанный другими след оказалось непросто, но Яну удалось это сделать, и, памятуя историю со следом енота, он зарисовал увиденное. Эти следы совершенно точно оставил не енот: они были слишком маленькие. Ян не нашел никого, кто знал бы ответ на его вопрос, однако однажды ему посчастливилось самому увидать таинственного коричневого зверька, маленького и толстенького, который сидел на берегу и поедал беззубку. Когда Ян приблизился, зверек нырнул в воду, и Ян узнал его по длинному тонкому хвосту: это была мускусная крыса, он видел ее чучело в витрине магазинчика таксидермиста.
Вскорости он понял, что чем внимательнее изучаешь следы, тем больше новых животных обнаруживаешь. Встречались и совершенно таинственные следы, которые Ян зарисовывал, а рисунки откладывал в долгий ящик, надеясь, что когда-нибудь раскроет их секрет. Один из самых загадочных следов впоследствии оказался следом массасауги
[20], а другой, как выяснилось, принадлежал всего-навсего спешащему на водопой американскому ворону.
Прибавлялось и диковинок, которые Ян собирал в своей хижине, и они становились все интереснее. Он все больше обживал хижину, она отныне несла на себе явный отпечаток его личности. Теперь, когда растительность вокруг нее снова выросла, хижина оказалась надежно скрыта от чужих глаз, и Ян восхищался ее дикарской уединенностью и загадочностью; он бродил по лесам с луком и стрелами, прицеливаясь в хихикающих над ним белок, словно хотел поразить их насмерть, хотя, вне всякого сомнения, приключись такое на самом деле, он бы сожалел об этом ничуть не меньше самих белок.
Вскорости Ян обнаружил, что он — не единственный обитатель хижины. Однажды он сидел внутри нее, размышляя, не развести ли огонь, ведь у очага сидеть уютней, как вдруг заметил маленького зверька, прошмыгнувшего между бревнами задней стены. Ян замер. Вскоре он увидел очаровательную лесную мышь: она вылезла на свет, уселась и стала умываться, рассматривая Яна. Он потянулся за луком и стрелами, и мышь мгновенно удрала. Тогда он приладил тупую стрелу на тетиву, дождался, пока мышь вернется, и выстрелил. Промахнулся, стрела попала в бревно, отлетела от него рикошетом и кольнула Яна в щеку. Ворча и потирая щеку, Ян подумал: «А ведь я хотел, чтобы это досталось мыши!» С тех пор он не пытался вредить своей соседке, а напротив, предлагал ей остатки пищи. Со временем они подружились, и Яну пришло время узнать, что он делит хижину не с одним существом, а с целой семьей.
Замечание Бидди об индейском табаке принесло свои плоды. Ян не был курильщиком, но теперь уверился в том, что должен им стать. Он собрал много такого табака, разложил его сушиться и задумался о том, как же сделать трубку — настоящую трубку мира. У него не было красного песчаника, но мягкий красный кирпич вполне подошел. Сначала Ян начерно вытесал трубку ножом, а затем попытался было вырезать чашу, но вспомнил, что в одной хрестоматии упоминался индейский способ сверлить камень при помощи лучкового веретена и мокрого песка. Один из одноклассников Яна, сын столяра, видел, как отец работает лучковым веретеном. Узнав об этом, Ян очень зауважал этого мальчика. Под его руководством лучковое веретено было изготовлено и испробовано на разных материалах, пока Ян не разобрался, как с ним работать, и теперь он, словно настоящий индеец, мог высверлить чашу трубки и проделать все необходимые отверстия.
Чубук он изготовил из ветки бузины, из которой удалил сердцевину при помощи вязальной спицы. Затем он взял несколько белых голубиных перьев, коротко обрезал их и на каждый насадил комочек смолы, нанизал их на хлопковую нить и в качестве последнего штриха привязал к трубке. Теперь он часто сидел у костра и курил в одиночестве — всего несколько затяжек, потому что вкус табака ему не нравился, — после чего говорил: «Тьфу ты, есть охота!», выбивал трубку и продолжал заниматься своими делами.
В таких прекрасных заботах проводил он каждую субботу, потом прятал в хижине свой индейский наряд, умывался в ручье, удаляя раскраску с лица, и надевал ненавистный бумажный воротничок, без которого не мог появиться перед людьми, — в этом заключалась честь бедных семей, таких как его семья. Он, пожалуй, слишком часто предавался грезам, но какими же счастливыми были эти грезы! Ян знал, что все свои детские обиды и горести, с которыми он сталкивался дома, он мог оставить, забыть, придя сюда, и быть счастливым, как король — король в своем королевстве, устроенном полностью по его воле, принадлежащем лишь ему одному.
XII. Переломный момент
В школе Ян был образцовым учеником, за исключением одного нюанса: время от времени, совершенно непредсказуемо, на него нападало странное настроение и он начинал грубить учителям. Однажды он в качестве развлечения изрисовал всю классную доску смешными карикатурами на директора, чьим любимцем, вне всякого сомнения, являлся. Карикатуры вышли довольно остроумными и обидными. Директор разработал план выявления виновника и приступил к его реализации. Собрав всех, он подверг перекрестному допросу одного горемычного тупицу, полагая, что тот и есть виновник. Бедняга отпирался так глупо и путано, что, выслушав его оправдания, директор лишь окончательно уверился в его вине и потянулся за тростью. Несчастный поднял вой, и вдруг, к изумлению собравшихся, вмешался Ян и тоном человека, потерявшего терпение от скуки, произнес:
