«Что ж, — сказал Бонэми, — теперь все будет в порядке. Я знаю, что ты не трусливая, и вижу, что ты не жестокая. Ты вовсе не злая обезьяна. С тобой плохо обращались, но сама ты осталась хорошей, так что не пройдет и месяца, как я тебя приручу».
Он действовал старым проверенным способом: двигался очень осторожно, чтобы не испугать Джинни, навещал ее так часто, как только мог, и всегда говорил с ней тихим, спокойным голосом. Поначалу, завидев его, она угрожающе бросалась к решетке, но уже через неделю отказалась от этих наскоков, убедившись в их полной бесполезности. Теперь она забиралась повыше и оттуда свирепо смотрела на него, почесывая ребра, шумно сопя и приподнимая брови. Он начал передразнивать ее, повторяя это движение во время разговора, и еще через две недели понял, что побеждает.
Все это время вольер как следует не чистили, только выгребали грязь длинным скребком, и однажды утром Бонэми заявил: «Я должен войти и прибраться там».
Хозяин зверинца принялся отговаривать его: «Это опасная зверюга. Если она вцепится тебе в шею, считай, что ты покойник».
Но он все-таки вошел. Джинни вскочила со своего насеста и начала, как обычно, фыркать, подпрыгивать и почесывать ребра. Все время работы он искоса поглядывал на нее и не переставал говорить, и ничего страшного не случилось, но хозяин снова предупредил его: «Будь осторожен, иначе она достанет тебя! Я не отвечаю за последствия, если ты еще раз зайдешь туда!»
Однако теперь все уже зависело только от времени и терпения: он часто навещал ее, обращался с ней с неизменной мягкостью, тихо разговаривал и каждый раз угощал каким-нибудь лакомством, и постепенно она перестала сердиться, привыкла к его присутствию, затем место привычки заняло любопытство, которое в свою очередь сменилось привязанностью.
«Никогда не забуду тот день, когда она позволила почесать себе затылок прутиком, — признался потом он. — Я чувствовал такую гордость, словно только что ударом навылет выиграл кубок по бейсболу».
Она научилась ждать его прихода, и не прошло и месяца, как Джинни и Бонэми стали добрыми друзьями. Он оказался прав: нужно было всего лишь дать ей возможность проявить свой чудный нрав и необычайную сообразительность. Даже в приступах самой дикой ярости она не поранила ни одну из маленьких обезьян. Она никогда не пугала женщин и детей, а норовила наброситься только на мужчин. Но теперь Джинни примирилась и с ними, за исключением Кифи, которого она по-прежнему ненавидела, а также моряков, чья одежда мгновенно приводила ее в ярость.
Дружба Джинни и Бонэми крепла с каждым днем, теперь она выбегала ему навстречу, а если он проходил мимо, не замечая ее, начинала подпрыгивать на четырех лапах, почесывать ребра и обиженно ворчать: «Эр-р, эр-р». Она заметно окрепла и все чаще радовала его своим острым, как шипы ежевики, умом.
Смотритель частенько отмечал, что смекалки у нее «больше, чем у некоторых знакомых мне людей». Обретя новую жизнь и поправив здоровье, избавившись от постоянного страха и жестокого обращения, Джинни день ото дня становилась все веселее. Она научилась множеству трюков, отчасти благодаря живому уму, отчасти — прекрасной физической форме. И удивительное дело, по сути своей она оказалась нежным, любящим существом. Как уверял Бонэми, Джинни превратилась в лучшую из всех обезьян, каких он приручил за свою жизнь. Она привлекала даже больше публики, чем лев. Она могла переманить к себе зрителей, собравшихся возле слона, надолго удерживая их внимание, и, похоже, гордилась этим совсем по-человечески. Во всем зверинце не было животного, о котором служители вспоминали бы чаще, чем о Джинни. Они окончательно убедились, что именно она «делает кассу», когда в зверинце ввели особый день для школьников.
Душа обезьяны
Прошло не больше трех месяцев после появления Джинни, и, хотя ее не очень дорого оценивали в торговых каталогах, никто уже не сомневался, что именно она стала любимицей старшего смотрителя. И вовсе не из-за одной лишь гордости укротителя, превратившего разъяренную фурию в «милейшую обезьяну из всех, каких я только видел», а еще и потому, что в глубине ее темных глаз таилась почти человеческая душа, живая и ранимая, и каждое утро по дороге в контору Бонэми первым делом неизменно навещал Джинни.
Однажды утром он пришел на работу позже обычного, когда возле вольера уже собралась толпа. Едва ли не каждую минуту раздавался шквал аплодисментов и громкий смех, говоривший о том, что кто-то из питомцев пользуется большим успехом у публики. Бонэми не очень удивился, увидев, что это Джинни развлекает зрителей своими обычными шалостями. На самом деле смотритель и не сомневался, что толпу собрала именно она, поскольку Джинни знала больше трюков, чем все остальные животные вместе взятые. Она умела ходить по туго натянутому канату, предварительно намазав себе ступни мелом, который ей поначалу дали забавы ради, но потом она научилась им пользоваться, а заодно и пачкать себе кончик носа на потеху толпе. Другой ее коронный номер заключался в том, что она вставала на голову рядом с решеткой, зацепившись за железный прут задними лапами, а затем, раскачавшись, переворачивалась и цеплялась за решетку уже передними, но выше, чем раньше задними. Так повторялось до тех пор, пока она не забиралась на самый верх, делала там сальто и возвращалась назад тем же способом.
Несмотря на табличку с предупреждением, какая-то женщина пробралась за ограду, чтобы дернуть за хвост одну из обезьян, повернувшуюся к публике спиной, но оказалась так близко к Джинни, что та, продолжая представление, сдернула с нее шляпку и нацепила себе на голову, вызвав новый взрыв хохота у зрителей. Несомненно, она очень ценила аплодисменты, поскольку смотрители не раз отмечали, что она старается развеселить толпу. Многие обезьяны умеют подражать людям, но у Джинни был к этому особый талант, так что старший смотритель подходил к конторе с чувством гордости за свою воспитанницу.
Между тем Джинни продолжала веселить любимую публику своими любимыми шалостями. Маленький мальчик бросил ей арахис, на который она не обратила внимания, потому что щеки ее уже и так раздулись от спрятанных во рту орехов. А взрослый мужчина кинул в вольер конфету, и уж ее-то Джинни мгновенно отняла у других обезьян, поскольку была самой крупной из них и пользовалась заслуженной репутацией опасного противника. Все, кроме хозяйки шляпки, затряслись от смеха, когда Джинни разделывалась с этой добычей, откусывая кусочки отделки и тут же выплевывая их. Затем она, наверное, в десятый раз повторила на бис свои кувырки на решетке. И как раз в тот момент, когда он крепко прижалась грудью к железным прутьям, какой-то неотесанный, хотя и щегольски одетый мужчина, движимый необъяснимым, поистине дьявольским порывом, обнажил длинную шпагу, доселе укрытую в трости, и кольнул ею обезьяну в пах. Завизжав от боли, она упала на землю, и все сразу изменилось. Волна ужаса загнала остальных обезьян на самую верхнюю площадку вольера. Ближайшие зрители замерли в оцепенении, кто-то закричал: «Как вам не стыдно!», а зеваки из задних рядов тем временем пытались подобраться к вольеру, чтобы выяснить, что здесь произошло.
Почему люди бывают такими жестокими? Это чудовище ранило несчастную обезьяну только ради удовольствия причинить боль живому существу.
