Темногривый в совершенстве владел этим искусством; любой, кто понимает в таких вещах, мог бы сказать это, глядя на его широкий мокрый нос. Вдобавок Темногривый отличался мощным телосложением, выносливостью и, наконец, рано выучился не доверять ничему странному. Робость, осторожность или подозрительность — называйте это качество как угодно, но оно представляло бо́льшую ценность, чем весь его ум. Эта осторожность и физическая сила привели его к успеху в жизни. Среди волков правят сильнейшие, и Темногривого с матерью прогнали с горы Сентинел. Но эта земля была прекрасна, и Темногривого все время тянуло к родной горе. Его появление возмутило пару больших матерых волков. Они прогоняли его снова и снова, но каждый раз, возвращаясь, он мог выстоять против них все дольше. Прежде чем ему исполнилось полтора года, Темногривый победил всех соперников и вновь утвердился на родной земле, где жил под защитой скал, как барон-разбойник, собирая дань с богатых земель вокруг.
Охотник Райдер часто промышлял в этой местности, и вскоре он наткнулся на отпечаток лапы в пять с половиной дюймов длиной — след гигантского волка. По грубым прикидкам, на каждый дюйм отпечатка лапы в норме приходится по двадцать-двадцать пять фунтов веса и шесть дюймов роста; таким образом, этот волк достигал тридцати трех дюймов в холке и весил около ста сорока фунтов; безусловно, столь крупного волка охотник еще не встречал. Кинг жил раньше в Козьей деревне, и теперь он воскликнул на привычном с детства наречии: «Смотри-ка, не старина ли это Билли?
[3]» Так, весьма тривиально, Темногривый стал для своего заклятого врага Билли Бэдлэндсом.
Райдер хорошо знал волчий зов: долгий ровный вой, но у Билли была исключительная особенность — плавность, которую невозможно не узнать. Райдер слышал такой вой прежде, в Тополином каньоне, и когда он наконец увидел огромного волка с темной гривой, то был поражен мыслью, что это отпрыск той самой старой желтой фурии, угодившей в его ловушку.
Он рассказал мне об этом среди прочего, когда мы сидели у костра. Я узнал о прежних временах, когда любой мог поймать или отравить волка, и о том, как они закончились вместе с простодушными волками; о новом поколении хитроумных волков, способных обойти любые ухищрения скотоводов и неуклонно продолжавших плодиться. Теперь охотник говорил мне о многочисленных авантюрах, которые затевал Пенроф с разными породами собак; о фоксхаундах, гончих для лисьей охоты, быстрых и чутьистых, но слишком уязвимых, чтобы драться с волком; о борзых, которые становятся бесполезными, потеряв преследуемое животное из виду; о датских догах, слишком неуклюжих для пересеченной местности; и наконец, о смешанной своре, включавшей все породы, иногда даже отважных бультерьеров, которые возглавляли ее в финальном сражении.
Охотник рассказывал об облавах на койотов, обычно успешных, поскольку койоты бежали на равнины и борзые легко их ловили. О том, как с этой самой сворой были убиты несколько мелких серых волков, хотя обычно это стоило жизни возглавлявшей ее собаке; но особенно подробно он задержался на рассказе о невероятной доблести «этого проклятого Черного Волка с горы Сентинел», о многочисленных попытках убить его или загнать в угол — нескончаемой череде неудач. Ибо огромный волк с раздражающим постоянством продолжал питаться лучшим скотом, носившим клеймо Пенрофа, и каждый год обучал все больше волков совершенно безнаказанно заниматься тем же самым.
Я слушал так же, как золотоискатели слушают рассказы о сокровищах, ведь это была моя жизнь. Это было то, что владело нашими умами, поскольку свора Пенрофа лежала вокруг нашего костра. Мы охотились на Билли Бэдлэндса.
VIII. Голос в ночи и гигантский след поутру
В одну из сентябрьских ночей, когда на западе исчезла последняя полоса света и койоты завели свою визгливую песню, раздался глубокий нарастающий вой. Кинг вынул трубку изо рта, повернул голову и сказал: «Это он, старина Билли. Он наблюдал за нами весь день с холма и теперь, когда ружья стали бесполезны, явился, чтобы позабавиться с нами».
Два или три пса вскочили, ощетинившись, — они явно поняли, что это не койот. Собаки бросились в темноту, но далеко не ушли: их боевые возгласы внезапно сменились громким визгом, и они прибежали обратно к спасительному огню. У одной было так разорвано плечо, что она больше не могла участвовать в охоте. У другой рана появилась на боку и казалась менее серьезной, и все же на следующее утро охотники похоронили эту собаку.
Мужчины были в ярости. Они поклялись отомстить как можно быстрее и на рассвете отправились по следу. Койоты тявкали вокруг, пока светало, но, когда солнце взошло, растворились среди холмов. Охотники искали след большого волка в надежде, что собаки смогут взять его и найти самого зверя, но те либо не могли, либо не хотели.
Однако они нашли койота и, гнавшись за ним всего несколько сотен ярдов, убили его. Я полагаю, это была победа, ведь койоты нападают на телят и овец, и все же почему-то я чувствовал, о чем думают остальные: «Такие сильные и храбрые собаки одолели мелкого койота, но не смогли справиться с большим волком прошлой ночью».
Молодой Пенроф, словно отвечая на незаданный вопрос, предположил:
— Эй, ребята, я думаю, со стариной Билли вчера была целая куча волков.
— Не видать тут других следов, — мрачно ответил Кинг.
Весь октябрь прошел в бесконечных погонях: целыми днями мы без устали скакали верхом, следуя по сомнительным следам за собаками, которые то ли не могли, то ли боялись взять их; снова и снова до нас доходили вести о зарезанных волком коровах. Иногда об этом рассказывали ковбои, иногда мы сами находили трупы. Некоторые из них мы отравили, что считается очень опасным при охоте с собаками. К концу месяца мы превратились в компанию обветренных и отчаявшихся мужчин, с измученными лошадями, со сворой, в которой из десяти собак осталось семь и у всех были стерты лапы. За все это время мы убили одного желтого волка и трех койотов, а Билли Бэдлэндс загрыз по меньшей мере дюжину коров и трех собак по цене пятьдесят долларов за голову. Некоторые из ребят решили бросить все и вернуться домой, и Кинг воспользовался этим, чтобы отправить письмо с просьбой о подкреплении, которое должно было включать всех свободных собак на ранчо.
Два дня, пока мы дожидались ответа, лошади отдыхали, а сами мы резались в карты и готовились к еще более суровой охоте. На исходе второго дня прибыли новые собаки — восемь красавиц, — и теперь в своре их было пятнадцать.
Заметно похолодало, а утром, к радости охотников, земля стала белой от снега. Без сомнения, это предвещало успех. У большого волка не осталось ни единого шанса ускользнуть: ведь в холодную погоду легче и собакам, и лошадям, и волк находился где-то рядом — мы слышали его прошлой ночью, — и на снегу так хорошо видны следы, что, однажды найдя их, мы больше не собьемся с пути.
Мы встали на рассвете, но, прежде чем успели выехать, в лагерь прискакали трое мужчин. Это вернулись парни Пенрофа. Изменившаяся погода заставила их передумать: они знали, что благодаря снегу нам может улыбнуться удача.
