Волки из любопытства пойдут по такому следу, даже если не голодны, и, приблизившись к сочной приманке, схватят ее; по крайней мере, раньше хватали. Затем приманка, опять же, сослужит добрую службу: яд вряд ли подействует до того, как волк пройдет четверть мили, а то и милю, но он будет по-прежнему следовать за отравленными метками, и тогда можно будет подобрать его на этом пути, вместо того чтобы дать ему возможность умереть в какой-нибудь ложбине, где зверя потом будет не найти.
Однако в последнее время волки, похоже, поняли этот механизм, и их уже нелегко обмануть. Хотя они все же идут по цепочке приманок, но обычно мочатся на одну из них и переходят к следующей. Такой способ до сих пор неплох против койотов, но кроме них привлекает и множество соседских собак. Это порождает всевозможные неприятности.
Стальные капканы более действенны, поскольку требуют от волка меньше усилий. Один из способов установки капканов похож на использование отравленной приманки. В том месте, где встречаются две или более волчьих троп, закопайте кусок мяса, а в трех или четырех футах вокруг разместите несколько капканов, тщательно натертых коровьей кровью или навозом либо прокопченных, но никогда не касайтесь их голыми руками. Каждую ловушку должен крепко удерживать собственный груз, то есть бревно или камень весом сорок или пятьдесят фунтов. И груз, и все остальное нужно тщательно скрыть. Капканы вкапываются в землю, пока дуги не окажутся точно на одном уровне с поверхностью, затем пространство под ними заполняется сухой травой, мехом койота, а лучше всего хлопком-сырцом. Потом все следует присыпать сухой пылью, чтобы полностью скрыть и капкан, и приманку, набросать сорняков и в самом конце лапой койота или волка сделать несколько следов, которые вызовут у зверя доверие. В брачный сезон след от лапы самки особенно действенен. Эта задумка играет на привычке волка закапывать лишнюю еду. Если бы приманка оставалась на открытом месте, он мог бы почуять неладное и держался бы на расстоянии, но когда приманку нужно сначала выкопать, а потом уже изучить, это займет у волка много времени, он начнет топтаться вокруг и попадет в один или сразу в несколько капканов.
Иногда капканы устанавливаются на тропах, которые волки используют для переправы или для подхода к водопою. Недостаток тут в том, что в такие ловушки попадает большое количество рогатого скота, а вытаскивать ногу бычка из капкана — работа трудная. И он будет не настолько вам признателен, как следовало бы. Однако, если капканы не слишком велики, они соскальзывают с твердых копыт, когда скот наступает на них.
Отличный план — оставить приманку на возвышенности, в трех или четырех футах над землей; затем установить в открытых местах капканы, в которые волк попадется, пока будет с подозрением бродить вокруг, изучая приманку.
Еще один план — поставить ловушку под водой. На основание кладется тонкий кусочек камня, и капкан погружается так, что только этот камень торчит над водой. Капкан ставят на расстоянии восемнадцати дюймов от берега, а затем на другой камень, в футе от первого, кладется приманка. Волк тянется обнюхать приманку, естественно, ставит лапу на сухой камень между ним и мясом и попадается. Вода в этом случае хорошо помогает скрывать запах железа. Такая схема подходит и для большинства других хищников.
Охотники на волков иногда на закате бросают мозговую кость в костер, она тлеет всю ночь и издает привлекательный запах, который волки могут учуять и отследить за многие мили.
Когда капкан захлопывается, волк вырывается изо всех сил. Если капкан установлен прочно, намертво, что-нибудь в нем может сломаться от напора зверя, но если привязать капкан к такому грузу, который можно сдвинуть с места, волк будет удержан гораздо надежней. Усилия просто измотают его, и зверя, скорее всего, можно будет найти в ближайшей прогалине или ложбине в нескольких сотнях ярдов от приманки.
Что касается вопроса гуманности подобных устройств для ловли диких животных, то тут мало что можно сказать. Тем не менее не столько вред от стали, сколько дни борьбы и голода причиняют большую часть страданий, и этого каждый охотник стремится избежать, часто проверяя свои капканы. Как правило, чем меньше животное страдает, тем лучше сохраняется его шкура. Фермеры кратко объясняют свой подход: мы пользуемся капканами и ядом не для веселья, а потому что волки быстро разорят каждого, кто занимается скотоводством, если мы их не остановим. И убиваем мы таким способом, потому что нет иного.
Пока писалось все вышеизложенное, Вернон Бейли из Биологической службы Соединенных Штатов осветил волчий вопрос с неожиданной стороны. Он доказал собственным опытом, что, поскольку молодые волки рождаются в марте, когда лежит снег, можно легко отследить родителей в логове и уничтожить всю семью. Активное повторение этого способа скоро избавит регион от волков. Детали его метода опубликованы в бюллетене № 72 Лесной службы Департамента сельского хозяйства Соединенных Штатов за 1906 год.
Шкура
Шкуру серого волка снимают пластом, как у бобра, тогда как шкуры койотов принято снимать чулком, как у лисы и норки. Мех густой, богатый и красивый. Из него выходит прекрасная одежда, но для ковра он не очень прочен. Самые лучшие экземпляры добываются с 15 ноября по 15 апреля и приносят от одного до десяти долларов, в зависимости от качества.
На лондонской ежегодной меховой распродаже в Лампсоне в марте 1906 года были выставлены 15 843 волчьи шкуры. За две самые дорогие — необычайно тонкой выделки голубые шкуры — давали по 64 шиллинга (по 15,36 доллара), но цена в 32 шиллинга за каждую (7,68 долларов) считалась весьма высокой для пяти очень больших тонких шкур обычного цвета. Стоимость первоклассных экземпляров варьировалась, в зависимости от их размера, от 2 шиллингов (48 центов) до 30 шиллингов (7,20 доллара).
Легенда о Белом Олене
Этот рассказ, входящий в хорошо известный сборник «Животные-герои», никогда не переводился на русский язык — в отличие от остальных текстов этого сборника, давно ставших у нас классикой. Причин тому несколько. Какую-то роль, возможно, сыграло появление тролля (хотя у Сетона-Томпсона это не злобный тупой великан, а крохотный фейри, более похожий на малюток-эльфов из сказок Андерсена), словно бы переводящего рассказ из категории «историй про животных» в фольклорно-историческую фантастику… хотя на самом деле, конечно, не переводящего. Но наверняка гораздо важнее оказалась «геополитика»: призыв Норвегии сохранить государственное единство со Швецией, будто бы необходимое обеим странам перед лицом угрозы, исходящей от «русского медведя».
Это была актуальная тема как раз во время написания рассказа: рубеж 1904–1905 гг., когда Норвегия активно подняла вопрос о разрыве унии. Тем не менее очень трудно понять, о каких событиях Сетон-Томпсон говорит: в реальной истории не найти места таким именам, поступкам, страхам и надеждам. Создается впечатление, что он из-за океана вообще не отличал Шведско-норвежскую унию от предшествовавшей ей Датско-норвежской, уже почти столетней давности. В любом случае прогноз Сетона-Томпсона оказался ошибочным: в рассказе он, как бы глядя из будущего, говорит о преодоленной опасности губительного раскола — но к моменту выхода сборника разделение двух стран уже состоялось, причем произошло оно не в результате заговора высокопоставленных политиков, а благодаря действительно широкому (и почти единогласному) народному волеизъявлению. И в дальнейшем «медведь» отнюдь не съел ни «льва», ни «ворона» (то есть оляпку).
