Был без малого полдень, когда пал последний из бегавших по площади волков. Земля стала серой от их шкур; их тела исчислялись сотнями. Казалось, что ужас отступил; но король волков по-прежнему был жив, и полсотни волков уцелело вместе с ним: горстка расположилась рядом с Курто, а другие находились на паперти.
Тогда Боссилье выступил вперед и созвал своих стражников. Вот что он сказал им: «Господь даровал нам великую победу. Он предал врагов в наши руки; и вот, заманили мы их в ловушку и умертвили их сотни. Но величайший и лютейший из волков все еще невредим: он притаился там, где стрела не достанет его. Он бросил мне вызов, когда впервые побывал здесь, — мне, капитану городской стражи. И я этот вызов принял; посему нынче, как подобает воителю, повстречавшему достойного противника, следует мне выйти и биться с ним не на жизнь, а на смерть. Однако же, поскольку с королем волков осталась еще некоторая свита, я позову с собой бойцов. Наконец-то наш король увидит истинное сражение!»
Сотни людей вызвались сопровождать Боссилье, но он был честным человеком, и душа его жаждала честного боя. Он собрал небольшой отряд испытанных бойцов, умелых в обращении с мечами и копьями. Спустившись по лестнице на площадь, выстроились они перед королевскими окнами и отсалютовали, прежде чем развернуться и отправиться на битву с врагом.
Но потом случилось неожиданное. Повинуясь королевскому приказу, главный егерь открыл боковую дверь и вышел, дуя в охотничий рог, и на звук этот через дверь высыпала свора огромных волкодавов. Количеством они были равны оставшимся волкам и горели жаждой крови. Они алкали сражения, поддерживаемые публикой.
— Не подходите! — крикнул Боссилье своим людям. — Наконец-то придворные увидят бой, так дадим им шанс узнать разницу между собаками и волками!
На то, что произошло далее, весь город взирал в ужасе. Король волков встал и всего единожды завыл, собирая стаю. Это был боевой клич всего волчьего рода, и волки бросились на собак. Только полчаса длилось сражение, и все собаки пали. Великий Курто лишь дюжину раз вмешивался в побоище. И ни один из волков не был убит, но их ряды оказались изрядно потрепаны.
— Хорошо же! — воскликнул Боссилье. — Пришел наш черед!
И отважные стражники бросились в атаку. Волк за волком падали замертво, сраженные ударами длинных и острых копий. Но многие из товарищей Боссилье пострадали, получив тяжкие раны, а пятеро пали наземь с перегрызенными глотками.
Возгласы одобрения, доносящиеся от горожан, что толпились на крышах, и реющий в воздухе королевский стяг вдохновляли воинов. Ход сражения переломился. Копейщики насаживали волков на длинные пики, которые легко проникали под чашу фонтана. Почти все волки были убиты, но несколько, во главе с Курто, прорвали осаду и бросились в другое укрытие — в дверной проем Нотр-Дама. Там, под каменными арками, они развернулись. Пятеро их было, не считая Курто, и вокруг них сомкнулось людское кольцо. Тяжкой и изнурительной была эта битва. Люди старались пронзить волкам лапы и шею. Волк за волком падали, и в конце концов лишь один остался на ногах — великий и лютый их король.
Тогда храбрец Боссилье, любивший честный бой, закричал:
— Отойдите от него! Поскольку лишь он остался в живых и лично мне бросил вызов, да сойдемся мы в бою один на один!
И он ринулся в атаку, вооруженный копьем, как будто рыцарь сошелся в поединке с рыцарем.
Огромный волк вздыбился и рванулся навстречу Боссилье. Копье пронзило грудь Курто, но он напряг все силы, прянул прочь и вырвал его из своей плоти. Боссилье рухнул, сбитый внезапным толчком, а страшные волчьи клыки разодрали его кожаный нагрудник и сомкнулись на шее, под подбородком, разрывая смельчаку горло. Так сплелись Курто и Боссилье, великий и ужасный волк и отважный сильный воитель, в смертельных объятьях, жизнь вместе с алой кровью вытекала из их жил. И умерли они, лежа рядом.
Тогда раздался с великого собора колокольный перезвон — радостный перезвон, счастливый перезвон, благовест вместо погребальных песнопений. И выводили колокола «Gloriain Excelsis»
[48]. Парижский люд перепрыгивал через баррикады. Три сотни волков лежали в ряд. И на вершину катафалка, задрапированного в красное и черное, возложили Курто, чтобы вознесся он высоко и каждый мог увидеть его тело.
Герольды же вострубили перед его величеством в трубы и возвестили на весь мир:
— Курто мертв! Великий и ужасный волк повержен! Пусть каждый подойдет и убедится: пришел конец его владычеству! Господь вспомнил о своем народе! Придите и взгляните!
И весь парижский люд явился, дабы собственными глазами увидеть, что Курто и в самом деле мертв.
Печальную дань воздали также доблестному Боссилье-избавителю. Но весь мир ликовал.
Так начались для Франции прекрасные новые времена. И вскорости Богом посланная дева появилась в Орлеане. Что Боссилье свершил с парижскими волками, рожденная на небесах дева вскорости свершила с волками-англичанами.
И так, благодаря священной жертве, заря нового дня взошла над Францией.
Перевод Григория Панченко, Валерии Малаховой
Патрик и последние из ирландских волков
Восемь мрачных лет, с 1650 по 1658 год, странствовали они, волки, по землям северных графств Ирландии, разоряя их. И если вы желаете познать ужас их деяний, то обратитесь к Красным летописям Тирона. Но для тех, кто хочет услышать лишь о доблести, я рассказываю эту историю такой, какой я ее услышал.
* * *
Они обитали в долине Баллиндерри, последние два волка Северной Ирландии. Пара гигантов, нападавших на каждое овечье пастбище, собиравших дань с каждого коровьего стада от высоких холмов Камтогера по ту сторону реки Гленелли до Онаклой и на запад до Эннискиллена, с низиной Баллиголли в центре, где скот был наилучшим, а их набеги — наиболее частыми.
Королевскую цену по меркам того времени назначили за их головы. Один фунт был платой рабочего за долгий трудный год. Два фунта — высочайшей наградой за поимку разбойника. И когда за голову знаменитого Брэннана О’Шага была назначена кровавая цена в три фунта, это стало рекордной наградой и способствовало его скорейшей погибели.
Но за двух великих волков Баллиголли выставили цену по пять фунтов за каждую жуткую голову — вознаграждение достаточное, чтобы крестьянин мог прожить на него всю жизнь.
Да, и многие доблестные дворяне выступили в поход, чтобы сразить их, и множество собак и благородных скакунов было загублено напрасно. Ведь волки из Баллиголли были настолько же хитрыми, насколько сильными: смертоносное воинство охотников с собаками и лошадьми так и не смогло найти их, и крестьяне, всю ночь сидевшие в засаде с вилами, мушкетами, факелами и цепными псами, не увидели и следа мрачных жнецов. Они нападали лишь на беззащитные стада и атаковали всегда там, где пастухи ожидали этого меньше всего.
