— Итак, паренек с отважной душой, здесь двое ворот. В таких огромных овчарнях волки всегда нападают с двух сторон. Возможно, ворота достаточно прочны, чтобы защитить стадо. Но не такова наша цель. Мы немного приоткроем ворота. Я буду защищать верхние с моим огромным псом Браном, а ты — нижние, вместе с Луатом, который еще крупнее.
Волки, если они явятся, нападут между полуночью и рассветом. Они придут по одному к каждым воротам, следуя своим привычкам. И они придут тихо, словно тени, даже кошки не способны двигаться так бесшумно. Да, мы не услышим, как они придут, но собаки услышат и, когда овечий убийца войдет, набросятся на него. Собака сперва повалит волка и несколько мгновений сможет удерживать его. Но недолго. И это твой шанс. Вонзи копье в горло волка, пригвозди его к земле, иначе он вырвется, встанет и убьет сперва собаку, а затем тебя. И будь уверен, нанося удар копьем в темноте, что ты бьешь в нужное горло. Именно для этого на собак надеты блестящие медные ошейники — чтобы не ошибиться даже в темноте.
— Теперь, славный парнишка, как ты себя чувствуешь? — спросил Рори. — Не поубавилось мужества? Не хочешь вернуться назад? Или останешься и будешь сражаться?
Охотник положил ладонь на мальчишеское плечо. Он не почувствовал дрожи в теле юноши. Охотник взял лицо Патрика в свои широкие сильные ладони и произнес, вглядываясь в него сквозь мрак: «Ну, ты сделал свой выбор?» Он не мог видеть, но чувствовал, как в ярких глазах мальчика сверкает решимость, и, должно быть, понял, что его страсть к охоте куда меньше, чем преклонение перед героем.
Юный Патрик не мог выразить этого словами. Все, что он смог произнести, вернее, выдохнуть: «Я сделаю… сделаю, как ты скажешь, я последую за тобой — до смерти». Старший охотник остановился и поцеловал юного в лоб, подвел его к воротам, приоткрыл их немного, хлопнул мальчика по спине и велел огромной собаке в сверкающем красной медью ошейнике охранять его, а затем оставил их — безмолвных, храбрых, затерянных во мраке.
Ночь была пасмурной и жуткой. Ветер тихонько посвистывал, шелестели сухие листья в роще, иногда в приступе страха овцы начинали бегать в загоне по кругу. Патрик волновался и вздрагивал на каждый шорох, но помнил наставление Рори: «Следи за собакой. Она не ошибется».
И так, глядя на собаку при каждом подозрительном звуке, мальчик успокаивался.
Миновали самые темные часы, становилось все морознее, и Патрик почти впал в оцепенение от холода, когда без всякого предшествующего этому звука или предупреждения огромный пес взревел, словно молодой лев над добычей
[49], и прыгнул на неясный серый силуэт, появившийся в открытых воротах.
В тот же миг Патрик очнулся. Он вскочил и поднял копье сразу же, как только увидел, как во тьме большая храбрая собака повалила большого храброго волка. И, пока они бились друг с другом, яростно рыча и упираясь лапами, Патрик призвал все свои силы и пронзил мощным копьем широкое белое горло и нижнюю челюсть, мелькавшие под блестящим медным ошейником собаки. Несколько мгновений могучий зверь боролся, выворачивался, скрежеща зубами по твердому копью, пытаясь разгрызть сталь. Но удар был хорош. Огромный пес держал волка, и, прежде чем стихли хриплое дыхание и ужасающий скрежет, послышался крик: «Эй, Патрик, держи его! Не бойся! Я иду!» — и появился Рори со своим огромным псом Браном и головой второго волка в руке.
«Славный парень! Храбрый парень! Ты отлично справился!»
И Патрик, дрожащий от холода и переполнявших его чувств, спрятал лицо на мускулистом плече Рори, когда тот обнял его, и заплакал, словно дитя. В разгар боя он был сильным, как настоящий герой, но теперь, когда все закончилось, рыдал, как и положено ребенку.
Кто мог бы изобразить этих двоих, вернувшихся в трактир? Кто мог бы описать бурю эмоций, разразившуюся, когда они ворвались, каждый с головой огромного страшного волка наперевес, туда, где все предавались праздности? Ворвались со всем тем, что предполагала эта смерть?
Сумма награды была огромной, но Рори поделил ее пополам с Патриком. И те жители Баллиголли, кто знает местность и историю о волках, до сих пор могут показать ферму, которую Патрик О’Лахлан купил для своего хромого отца на деньги, полученные в ту ночь в награду за убитого волка. Ту ферму, где старый Лахлан, и его дети, и дети его детей жили, процветали и в мире окончили свои дни.
Перевод Марии Таировой
Под редакцией Григория Панченко
Зверь La Bête, дьявольский волк из Жеводана
Если говорить о волках, оставивших след в истории, то вторым после Курто — вторым по хронологии, но, безусловно, первым по значению! — следует назвать ужасного волка из Жеводана. След, оставленный им в истории, не только глубок, но и кровав: более кровав, чем можно представить, даже помня, что речь идет о хищнике. Краса и ужас своей расы — Гигантский Волк, Зверь, Le Loup Garou (что означает «Оборотень»), La Bête de Gevaudan, Жеводанский зверь — все это были его имена. Преобладало среди них La Bête, то есть попросту Зверь; так и будем в дальнейшем называть его. Когда Зверь после трех лет кровавой вражды с человеком все-таки пал в сражении с армией из почти пятидесяти тысяч охотников, многие изумились тому, что он оказался не дьяволом с рогами и копытами, а всего лишь обычным волком — правда, исполинских размеров: три фута в плече, выше любого дога, челюсти же его своей мощью не уступали гиене или даже льву.
Прошлое его темно. Ничего, кроме мифов и гипотетических предположений, о нем не известно. Все же до нас дошел рассказ некого Пьера Куэльяка, охотника и браконьера из старинного городка Лодев, что на реке Меркуар. Он со всем тщанием, подкрепленным многолетним опытом, выискивал волчьи логова — и, найдя очередное, с удивлением обнаружил, что оно сдвоено: не одна, а две волчицы использовали его, выкармливая потомство. Пьер явился к логову с собаками и вооруженными помощниками, так что волчицы, не вступая в безнадежный бой, бежали задолго до его подхода. Бывшие с Куэльяком люди оробели, увидев, что логово находится под крутым скалистым уступом, но он, храбрейший из всех, сумел спуститься по скале, и вот перед ним оказался сдвоенный выводок: двенадцать неокрепших щенят с трепетом взирали на человека, лишь некоторые из них пытались нерешительно скалить молочные зубки.
Памятуя о щедрой награде, выплачиваемой за каждого волчонка, Пьер тут же перебил их всех, одного за другим. Остановился он лишь перед последним: тот был чуть больше остальных, чуть темнее и скалился чуть более решительно.
Охотник заколебался на мгновение, но все же вспомнил старое правило неписанного лесного кодекса: никогда не следует забирать все яйца из гнезда или всех зверят из приплода — хоть одного до́лжно оставить на племя. Поэтому Куэльяк удержал руку, не завершив свой кровавый труд. И он был готов поклясться: при виде этого волчонок, последний отпрыск злополучного семени, только что вжавшийся в дальний угол пещерки под утесом, вдруг подался вперед, поднял черную лапку и совершил движение, напоминающее знак креста, хотя и совершенно кощунственное в его нечеловеческом исполнении. В логове было сумрачно, но именно в этот миг факел, принесенный охотником, вспыхнул ярче, так что Пьер различил этот жест очень четко.
