Запах человека — все равно что флюид смерти. Волчонок накрепко усваивает этот урок, едва лишь встанет на еще по-младенчески шаткие лапки. И урок не допускает ни исключений, ни двоякого толкования: современный волк будет всячески избегать человека или того, что пахнет человеком. Таков волчий кодекс веры, исповедуемый в самых разных частях Франции, будь то пиренейские горы, чащоба Вогез или скалистые ущелья и непролазные заросли, покрывающие Финистер. На лес возле Уэльгоа, где волки до сих пор изобильны, этот кодекс тоже распространяется.
Поэтому не будем удивляться странной истории малютки Мари, которую поведали нам егеря округи Карэ и такие знаменитые на всю Францию охотники, как Сант-При и де Керифан
[56].
* * *
Недавно число обитателей фермы Трефранка увеличилось: на свет появился маленький черный ягненок. Когда он достаточно подрос, чтобы щипать траву, его каждое утро привязывали на опушке леса — и потому, что трава там взошла на славу, и потому, что на маленькой ферме больше негде было его разместить. Итак, ягненок пасся там без присмотра, если не считать Мари, хрупкой шестилетней девочки, на рассвете отводившей его к лесу, а вечером забиравшей. Этого было вполне достаточно: волки отлично знали, что человеческий запах, который сопровождает пасущееся на опушке животное, вполне веская причина, чтобы держаться в стороне. Даже если это запах ребенка.
Днем Мари невозбранно играла во дворе или навещала своего друга-ягненка, иногда принося ему скромные лакомства из сада. Перед закатом же отвязывала его и приводила назад, в овчарню, потому что ночью в лесу даже человеческий запах все-таки не послужил бы надежной защитой.
Не подлежало сомнению, что и днем волки не раз оказывались близко к ягненку, скрытно наблюдая за ним из зарослей. Но присутствие ребенка наполняло их души страхом, возводя между хищниками и добычей непреодолимую стену. Так что родители оставались спокойны, даже обнаружив волчий след совсем рядом, буквально на околице фермы.
Как я уже говорил, самих волков в тех краях почти не было видно — зато хорошо слышно, особенно по ночам. Однако средь бела дня отпечатки их лап, а порой и следы пиршества: останки овцы или коровы, которая по собственному или человеческому небрежению оказалась вне пределов защиты, — все это постоянно напоминало о том, что лес столь же безжалостен, как и в прошлые века, а обитающие в нем хищники по-прежнему свирепы и прожорливы.
И все же семья Трефранк не боялась ни за свое дитя, ни за ягненка — пока девочка была рядом, окутывая его священным плащом человеческого присутствия.
Однажды июльским вечером Лили, как обычно, напомнила дочери: «Теперь, Мари, тебе пора привести своего друга домой». «Да, мама!» — ответила девочка со двора. И мать, даже не оглянувшись на нее, продолжила готовить ужин.
Через полчаса вечерняя трапеза была готова, но Мари не вернулась. Лили дважды громко окликнула малышку, покачала головой, удивленная тем, что девочка, видимо, забыла о своей ежевечерней обязанности, — но для тревоги все еще не было оснований. Лишь еще через двадцать минут Жан отправился на опушку, чтобы привести наконец чем-то увлекшуюся дочь и ее четвероногого любимца.
Но там, где с утра был привязан ягненок, не оказалось ни ягненка, ни его маленькой хозяйки. Жан, уже почуяв неладное, громко позвал Мари, потом бросился в лес на поиски. Подоспела и его жена. Вместе они быстро обнаружили удаляющиеся вглубь чащи следы девочки, рядом с ней — отпечатки маленьких копыт… и перекрывающие их следы одного или двух волков. Но нигде не было ни крови, ни остатков разорванной одежды, ни вообще каких-либо признаков нападения. Только следы, уходящие в лес, прочь от человеческого жилья.
Испуганные родители шли по этим следам, тщетно взывая: «Мари! Мари!» Но все их усилия были бесплодны. А солнце спускалось все ниже, близилась ночь…
Жан побежал в деревню, чтобы привести на помощь соседей. Лили, давно уже потерявшая след, в отчаянии продолжала поиски. «Мари!» — воскликнула она в очередной раз и вдруг получила ответ. Но не от дочери: на ее крик, словно с жестокой насмешкой, отозвался далекий волчий вой. Столь знакомый всем в здешних краях охотничий вой зверя, неотступно идущего по следу.
Жан вернулся с подмогой. Среди пришедших с ним односельчан были лесорубы и умелые следопыты. Уже стемнело, но все они запаслись факелами, а кое-кто привел с собой охотничьих собак, чья помощь сейчас была бесценна.
Через полмили собаки привели их к месту, где, видимо, был растерзан ягненок: клочья шерсти, кровь, осколки трубчатых костей… Но кости были только овечьи, а рядом с ними — ничего связанного с Мари.
На следующее утро поиски продолжились и длились до заката. В нем принимали участие только опытнейшие люди и лучшие собаки, остальным надлежало держаться в отдалении, чтобы не затоптать следы. Удалось точно выяснить, что произошло на опушке и далее в лесу вплоть до места, где ягненок нашел свою погибель. Кергола, заслуженно считавшийся «вторым охотником Бретани»
[57], сам участвовал в поиске и описал эту историю так: «Девочка, как обычно, вечером отвязала ягненка от колышка и повела домой. В какой-то момент она, видимо, споткнулась о камень и упала, выпустив из рук веревку. Почувствовав свободу, ягненок рванулся вскачь. Мари погналась за ним. Несколько раз ей почти удавалось вновь поймать веревку, но каждый раз ягненок в последний миг все-таки убегал… убегал все дальше в лес. Девочка настигла его уже тогда, когда находилась в четверти мили от тропы. Теперь она была готова возвращаться на ферму… Но где же ферма? Малышка растерялась — и заблудилась: неправильно выбрав направление, она направилась прочь от дома. В этом месте лес как раз немного редел, так что Мари, должно быть, показалось, будто впереди опушка. Но этот путь, наоборот, увел ее в самые дебри».
Вскоре опустились сумерки: время, когда волки выходят на свой кровожадный промысел. Наверно, их далекий вой мог показаться девочке слабым подобием человеческого зова. И она пошла на эти голоса, невольно заманивавшие ее прочь от человеческого жилья…
Вскоре волки действительно наткнулись на странную пару юных существ, столь неожиданно вторгшихся в их владения. Невидимые в темноте, они ходили вокруг ребенка и животного, принюхивались и прислушивались. Почтение к человеку останавливало их или страх перед запретным запахом, но они не тронули ни девочку, ни ягненка.
Выйдя на берег лесного ручья, девочка оступилась и, как показали следы, съехала на несколько шагов вниз по склону. При этом ее рука разжалась, выпустив веревку. Ягненок, снова почувствовав себя свободным, отскочил в сторону — и мгновение спустя он был мертв: судя по всему, в него вцепились одновременно два волка!
Пятна крови подтверждали, что, прикончив жертву, волки тут же, на месте, сожрали ее почти без остатка. Но кровь Мари не пролилась на берегу ручья. Девочка сделала несколько шагов — и словно бы исчезла: дальше находился каменистый участок, на котором не осталось отпечатков. Собаки тоже не сумели обнаружить след. Все выглядело так, будто девочка «была взята на небо». Написать такое в официальных документах, разумеется, было нельзя, поэтому там фигурировали слова «утащена волками». Да, это объяснение напрашивалось в первую очередь, но все-таки выглядело странно: ни капли крови (не говоря уж об останках тела), ни клочка одежды… Если смерть не постигла малютку на том же месте, то столь же загадочным делалось отсутствие следов: ведь поиски продолжались, в них принимали участие опытные охотники и чутьистые собаки…
