И они готовились.
Глава 38
В воскресенье после обедни
Чай стоял на столе, и не только чай, а еще что-то вроде обеда. Вся семья – Соня, Костя и Наташа, только что возвратившись домой после обедни, садились за стол, когда короткий стук калитки заставил их повернуть голову к окну, выходившему на двор. Там мелькнула крупная фигура отца Александра Моченева. Размашисто шагая, он не шел, а буквально бежал по двору, не обращая внимания на то, что полы его рясы легкомысленно развевались. Это было совершенно не похоже на него. Всегда такой выдержанный, солидный, он и по улице обычно шел почти так же степенно и торжественно, как на Великом входе.
Вид настоятеля так ярко говорил о чем-то особенном, что табуретки моментально отскочили в сторону, стол был забыт, лица всех повернулись к двери. Вот она с силой распахивается, на пороге стремительно вырастает верхняя часть настоятельской фигуры, а его далеко не тихий голос еще издали восклицает:
– Что же вы сидите? Встречайте отца! Отец Сергий вернулся!
Отец Александр задержался в алтаре несколько дольше Кости и вдруг увидел отца Сергия как раз в тот момент, когда он рухнул перед престолом, делая земной поклон, прежде чем приложиться к его краю, поздороваться с ним. Потом обернулся к отцу Александру. Расцеловались. Оказалось, что эту ночь отец Сергий провел в ГПУ, а утром его вызвали с вещами из камеры и без особых объяснений сказали:
– Можете идти домой. Вы свободны… Пока…
Поздоровавшись с собором и настоятелем, отец Сергий забежал на минутку в сторожку к владыке, а настоятель, как мальчишка, бросился поскорее сообщить неожиданное и потому дорогое известие и видеть произведенный им эффект.
Наташа и Соня замерли в радостном ожидании, а Костя ринулся навстречу отцу и прогадал. Они разошлись – отец Сергий прошел другим путем и появился дома на несколько минут раньше Кости. Как жалко этих минут! Знал ведь Костя, что есть два пути, что они могут разойтись, а в этот момент не учел, забыл обо всем на свете.
И вот опять все вместе. Дома, за столом, без конвоиров и вообще без посторонних. Встретились, подошли под благословение, расцеловались и слушают, слушают без конца, закидывая отца вопросами.
С чего начинать рассказы – неизвестно. Хочется все сказать сразу, и в то же время знаешь, что уже не важно, с чего начать. Всему будет время, обо всем сейчас переговорят. Не обязательно сначала сказать самое главное, наоборот, приятно остановиться на таких подробностях, о которых при спешке и вообще не будешь рассказывать.
Вот, например, в сторожке у владыки получилась такая картина. Когда отец Сергий вошел в прихожую, заменявшую также и кухню, владыка сидел за столом в передней части своих «апартаментов». С ним за столом сидели еще отец Николай Авдаков и полунищий старичок с левого клироса, Василий Стигнеич. Владыка имел обычай после службы приглашать к себе на чай или обед кого-нибудь из таких бессемейных. Сидели и разговаривали об отце Сергии. Его им еще не видно, а он уже молится перед иконами в кухне и слышит, как упоминают его имя – «отец Сергий».
– А вот и он! – воскликнула матушка Евдокия, алтарница, в эту неделю обслуживавшая архиерейскую квартиру По роду своих обязанностей она сновала то туда, то сюда. Ей было видно и слышно все, и ее восклицание связало в единое целое разговор об отсутствующем с его появлением.
Разговаривать можно и лежа. Хорошо разговаривать, лежа в кругу своей семьи, наслаждаясь неожиданным поворотом судьбы. Отец Сергий комфортабельно растянулся на единственной кровати, которая, правда, была ему не совсем по росту, и с удовольствием развернул плечи и члены, утомленные многодневным нервным напряжением. Наташа примостилась совсем близко к нему, так что видела даже темные точечки на его лице – поры. Эти точечки кажутся ей особенно убедительным доказательством того, что папа опять с ними, и это он сам, действительно, во плоти, а не в мечте и не как мираж. Это казалось почти сверхъестественным. Стало быть, она совсем мало надеялась на его возвращение, а вместе с тем эта совсем малая надежда оказалась такой цепкой, что пережила его самого. Несколько лет после его смерти все ее мечты неизменно начинались одним и тем же: «Вот если бы вдруг оказалось, что папа жив, тогда…» Продолжение было разное, а начало одно и то же.
Потом отец Сергий сказал, что все его вещи остались в камере, в тюрьме, и ему нужно сегодня за ними сходить, да заодно и с товарищами проститься, порадовать их своей радостью.
Нетрудно догадаться, что за вещами можно было сходить когда-нибудь потом, они там никуда не делись бы. Важно было полнее почувствовать себя свободным, пройти без конвоира по тем улицам, которые много раз видели его под конвоем. Важно было пройти по тюремному двору уже не в качестве заключенного, а совершенно свободным человеком. Важно было поговорить с теми, кто там оставался.
А для того, чтобы нагляднее подчеркнуть себе разницу между тем, что было вчера, и что есть сегодня, чтобы скорее поверить, что это не сон, отец Сергий взял с собой Наташу.
– Пойдем, Наташа, со мной, поможешь нести вещи.
День был холодный, с ветром, настоящий осенний. Большого дождя не было, но временами начинал накрапывать и дождь. Никаких плащей тогда и в помине не было. У Наташи осеннее пальто, перешитое Соней из чего-то старого, а отец Сергий был одет в стеганый серый подрясник. Подрясник очень не нов, давно уже подумывали, как бы его постирать, а от пребывания в камере, на нарах, он еще больше залоснился и во многих местах откровенно покрылся грязью.
Как только отец Сергий и Наташа завернули за угол, им встретилась Нина Амасийская, старшая дочь отца Николая. Наташа всегда немного стеснялась ее, мысленно сравнивая ее одежду со своей. Все ее костюмы были сшиты у хорошего портного, не говоря о качестве материала, и по сравнению с ней девочка казалась себе замарашкой. А тут как раз этот серый подрясник, действительно грязный! Наташа встретилась с Ниной глазами, но на этот раз не почувствовала никакой неловкости, хотя и думала о грязном подряснике. Наоборот, она торжествовала и окинула Нину взглядом не просто, а с гордостью – смотри, мол, я с папой иду.
Вот они, эти улицы, по которым пролегает путь к тюрьме. Ревпроспект, потом мостик через овраг, поворот налево, еще несколько домов, а потом дорога между заборами лесопильного завода длиной с обыкновенный квартал. Им встретился незнакомый мужичок на лошадке, внимательно посмотрел на них и дружелюбно крикнул:
– Ну что, освободился? На свет родился?
Наташа осталась у ворот около хоздвора, а отец Сергий вошел внутрь и не возвращался довольно долго. Потом он подошел в сопровождении нескольких священников, которым позволили дойти с ним до ворот. Среди них был и отец Иоанн Троицкий, с которым отец Сергий сблизился больше, чем с другими. Отец Иоанн посмотрел на Наташу добрыми глазами:
– Вот и барышня-то стоит радостная…
– Ну, она у меня вроде бы всегда такая. Носа не вешает.
– Нет, все-таки. Совсем другие глаза.
