Неизвестно, каким путем дошла она до мысли перечитать все книги и журналы, имевшиеся хотя и в небольшой, всего один шкаф, но достаточно громоздкой церковной библиотеке. Отец Сергий не мог порекомендовать ей такого кропотливого труда, но одобрил, когда она сама вызвалась.
– Может быть, и для меня что-нибудь полезное найдешь, – сказал он.
После пожара церковный книжный шкаф стоял в сарае около сторожки. Книги и журналы, переплетенные и непереплетенные, были свалены там как попало; у отца Сергия не хватало времени привести их в порядок. Соня разобрала все и начала читать с наименее обещающих. Скорее перелистала, чем прочитала «Епархиальные Ведомости» и «Приходской Листок»; более внимательно просмотрела «Церковные Ведомости» и «Миссионерское обозрение», в которых нашлось немало интересных статей на разные темы и кое-что по занимавшему ее в данный момент вопросу, и с жаром набросилась на «Голос Истины», на раздел: «За веру и против неверия».
Некоторые статьи там, видимо тоже первая проба, были наивные, примитивные, но и вопросы, которые имела в виду Соня, тоже не отличались большой глубиной, и ее эти заметки удовлетворяли. Скоро она заметила, что не может удержать в памяти всего, и начала делать выписки, сначала коротенькие, в несколько слов, потом более длинные. Отец Сергий, следивший за ее работой, посоветовал делать выписки на отдельных листочках плотной бумаги, чтобы можно было подбирать их по темам. Сам он тоже делал выписки, конечно, более капитальные, из более солидных книг, но иногда, просмотрев Сонины листочки, выписывал из них и в свои тетради.
Не он один занимался этой работой. Подобный материал становился все необходимее. Выписки делали и отец Григорий, и отец Иоанн, и некоторые другие; делились друг с другом впечатлениями, обменивались материалами.
В 1924 году как-то особенно хорошо звучали паремии
[79] в Страстную Субботу. В этот день женщины обыкновенно готовились к празднику, мужчины торопились наладить сельскохозяйственный инвентарь, чтобы сразу же после праздника выехать в поле, и потому в церкви бывало немного народа. Даже в маленькой новой стояли свободно, и так хорошо слушалось. Правда, и в прежней церкви чтение было отчетливо слышно, но в этой в эти дни казалось, что Николай Потапович стоит рядом и читает так, что вкладывает в душу каждого слово.
Николай Потапович служил в Острой Луке еще до приезда отца Сергия и первые два года с ним. Тогда он страшно пил и, мало того, в пьяном виде безобразничал. Помучившись с ним, отец Сергий порекомендовал ему перевестись в другой приход, подальше от пьяниц-дружков. Антонина Петровна, жена Николая Потаповича, горячо поддержала эту мысль, и они перебрались в Липов ку. В Острой Николай Потапович опять появился в 1918 году, уже в качестве учителя, а года через полтора опять стал псаломщиком. От водки он за это время отвык, исчезла и другая причина столкновений с отцом Сергием. Тогда, в 1906–1907 годах, Николай Потапович за службой торопился и читал так быстро, что трудно было разобрать. Отец Сергий требовал более медленного и более отчетливого чтения, повторяя советы опытных старых священников, предупреждал, что так «язык переболтается», т. е. Николай Потапович привыкнет глотать и пропускать слова и окончания слов и тогда ему будет очень трудно исправить этот недостаток.
Николай Потапович то подчинялся ненадолго, то иногда начинал читать уже с невозможной медлительностью, видимо, ожидая, что молодой настоятель поторопит его и тогда можно будет сказать: «На вас не угодишь». Но отец Сергий молчал, только думал: «Посмотрим, кому первому надоест».
В настоящее время, сделавшись серьезнее и опытнее, Николай Потапович читал в правильном темпе. Кроме того, он хорошо знал Церковный Устав и церковное пение, так как в свое время он окончил духовное училище. Это теперь очень ценилось; псаломщиков не хватало, в селах их все чаще заменяли грамотные старички из певчих.
Паремии Николай Потапович любил и всегда читал с большим чувством и умением, даже его дребезжащий тенорок не портил впечатления. Много лет спустя, когда дети отца Сергия слышали уже немало хороших чтецов с хорошими голосами, они нет-нет да и говорили с удовольствием: «А помните, как читал Николай Потапович?»
Как ни странно, для Юлии Гурьевны паремии явились приятным открытием. Почти всю свою жизнь она аккуратно ходила к субботней литургии, но у нее сохранилось только представление, что во время службы что-то очень долго читают, а потом начинают трогательно петь: «Воскресни, Боже, суди земли!», и в это время духовенство меняет черные, великопостные облачения на светлые праздничные. Занятая последними хозяйственными хлопотами, она так распределяла время, чтобы попасть в церковь прямо к этому торжественному моменту, и жалела, если приходила слишком рано и заставала «чтение».
Соня, будучи подростком, старалась не ходить к литургии именно из-за пения «Воскресни, Боже!» и светлых риз, о которых ей говорили; ей казалось, что они ослабят впечатление пасхальной заутрени. Евгения Викторовна не возражала, все равно кому-нибудь из них двух нужно было оставаться с Наташей, слишком маленькой, чтобы брать ее к такой длинной службе. Отец Сергий, верный своему принципу, не настаивал, только сказал однажды:
– Ты бы хоть один раз сходила послушала, ты ведь даже не представляешь этой службы.
Соня сходила и почувствовала, что пропускать субботнюю литургию почти такая же потеря, как пропустить пасхальную заутреню. Больше всего ее поразили именно паремии своей содержательностью и красочностью языка.
Помогая в Страстную Субботу 1924 года по хозяйству, девушка так торопилась и боялась опоздать, что заразила своим нетерпением и бабушку, и она пришла в церковь в самом начале чтения паремий. Юлия Гурьевна была в восхищении и только удивлялась, как она раньше не понимала их, не старалась вслушаться.
Еще долго потом то той, то другой вспоминались особенно поразившие их отрывки, по которым вспоминалась полностью и вся паремия:
…И бысть, егда бяше Иисус во Иерихоне, и воззрев очима Своима, виде человека, стояща пред Ним, и меч его обнажен в руце его. И приступив Иисус, рече ему: наш ли еси, или от супостат наших?.. (ИсНав. 5: 13)
…И возопи Илия ко Господу, и рече: увы мне, Господи, свидетелю вдовы, у нея же аз пребываю, Ты озлобил еси, еже уморити сына ея… И призва Господа и рече… Господи Боже мой, да возвратитися душа отрочища сего в онь, и бысть тако. И возопи отрочищь… И даде его матери его… (3 Цар. 17: 20–22)
…Господь царствуяй веки, и на век и еще, егда вниде конь фараонов с колесницами и всадники в море. И наведе на ня Бог воду морскую, сынове же Израилевы проидоша сушею посреде моря… (Исх. 15: 18–19)
…И отвещаша Седрох, Мисах и Авденаго… (Дан. 3: 16)
…Есть бо Бог наш на небесах… силен изъята нас от пещи, огнем горящия, и от руку твоею избавити нас, царю. Аще ли ни ведомо да будет тебе, царю, яко богом твоим не служим, и телу златому, еже поставил еси не кланяемся… (Дан. 3: 17–18)
