В последний приезд отца Иоанна разговор получился не совсем обычный – друзья толковали о необходимости собрать окружной съезд. На последнем съезде, собиравшемся в 1923 году Вариным, конечно, не было возможности говорить о чем-нибудь, кроме «Живой Церкви», да и с тех пор прошло почти три года. За это время накопилось много вопросов, подлежащих коллективному обсуждению; съезд был необходим. Но для того, чтобы собрать его, требовалось разрешение из Пугачева, требовалось согласовать кое-какие организационные вопросы с местной властью, разослать по округу приглашения на съезд, – и все за каких-нибудь шестнадцать-семнадцать дней, чтобы собрать духовенство на единственной свободной от праздников неделе, следующей за Преполовением. И не менее необходимо было до того с первыми пароходами съездить в Покровск (Энгельс) к епископу Павлу
[90]. Договорились, что туда поедет отец Иоанн, а отец Сергий возьмет на себя организацию съезда.
Съезд был назначен в понедельник 18/31 мая в Острой Луке, ставшей после отделения части сел естественным центром округа. Извещения были разосланы, а вода все прибывала, село оказалось на острове. За священников из сел, расположенных по Чагре, отец Сергий не беспокоился, доберутся на лодках, если не будет бури. Зато легко могло получиться, что приехавшие из степной части округа потолкутся у того места, где дороги уходят в воду, повздыхают или поворчат и уедут обратно. Во избежание этого, с раннего утра в день съезда у брода дежурил один из попечителей с помощниками, несколькими молодыми мужиками и подростками. Приезжавших знакомили с обстановкой и посылали с ними одного из помощников, чтобы, по желанию гостей, проводить их вброд через пески или довести до другой дороги, где на месте затопленного моста почти в самом селе курсировала лодка.
На лодке, которой распоряжались Костя и Миша с товарищами, нужно было проплыть метров двадцать – тридцать, но для степняков, видевших воду только в колодцах да в гнилых прудах, где скапливала снежница, и это казалось страшным. Отец Никита Сидорычев со своими спутниками чуть было не повернул обратно, их едва уговорили другие.
Двое из приехавших привезли сообщения о смерти митрополита Тихона, сразу же после обычных песнопений, которыми всегда открывали съезд: «Царю небесный» и «Днесь благодать Святого Духа нас собра», – соборно отслужили вселенскую панихиду о почившем.
– Теперь, отцы, прошу ко мне, пообедаем чем Бог послал, – пригласил отец Сергий после окончания съезда. – Гаврила Сафронович, и вас прошу, – обратился он к присутствовавшему на заседании съезда председателю сельсовета.
Отец Федор Сысоев поморщился.
– Зачем это, – шепнул он хозяину, – поговорили бы спокойно в своей компании.
– А чем вы потом докажете, что в этих спокойных разговорах не было ничего противозаконного, – возразил отец Сергий. – Нет, по-моему, так спокойнее.
Только года два спустя присутствовавшие на съезде оценили правильность его поступка. Тогда отец Иоанн, после перевода отца Сергия в Пугачев назначенный благочинным, собрал съезд в Дубовом, и Сысоев пригласил на обед одно духовенство. Вскоре и он, и отец Иоанн были арестованы по обвинению в том, что после окончания съезда на квартире Сысоева состоялось незаконное собрание.
Едва гости уселись за стол, как отец Иоанн, во все время съезда бывший как на иголках, заявил:
– Вот что, отцы! Архиерей у нас голодает. Грех нам будет, если мы его не поддержим!
И рассказал, что ему об этом шепнула квартирная хозяйка епископа Павла; рассказала, как был рад епископ, когда он, отец Иоанн, купил ему большой каравай белого хлеба. «С нас никаких отчислений на епархиальные нужды не требуют, так должны же мы совесть иметь и сами догадаться посылать ему».
Некоторые имели при себе деньги и сразу же передали отцу Иоанну, другие обещали прислать. Присылали не только деньги, но и продукты, собранные прихожанами: масло, яйца, далее муку. После Троицы отец Иоанн повез епископу хорошую помощь. Впоследствии отчисления делались регулярно, и положение епископа несколько улучшилось, хотя и потом он должен был экономить каждую копейку и все-таки нередко сидел без денег.
Глава 43
«Если любите Меня, заповеди Мои соблюдете»
– Папа, там тебя кто-то ждет, – предупредил Миша отца, возвращавшегося с рыбной ловли. Отец Сергий открыл калитку. Около стола, на крытом крыльце, поставив между ног палку с серебряным набалдашником и опираясь на нее положенным на руки подбородком, сидел старик определенно городского типа – в пиджаке, со слегка подстриженной седой бородкой. Увидев отца Сергия, он встал и снял фуражку.
– Из Пугачева, член церковного совета кафедрального собора Василий Ефремович Козлов, – отрекомендовался он вполголоса, подходя под благословение.
– Проходите в комнату, – пригласил отец Сергий.
Василий Ефремович с сожалением оглянулся на оставленную скамейку.
– Может быть, мы здесь поговорим, отец протоиерей, на прохладе, – сказал он.
– Что же, давайте здесь. Садитесь, я только на минутку, переоденусь. Сейчас нам дадут чай.
– Мы писали вам, вы получили нашу открытку? – начал Василий Ефремович, когда отец Сергий вернулся.
– Да, получил.
Действительно, приблизительно за месяц до этого отец Сергий получил открытку от церковного совета пугачевского собора с сообщением, что в соборе освободилась вакансия священника второго штата, и с приглашением приехать в Пугачев на пробу, как желательному кандидату на это место. Отец Сергий показал открытку кое-кому из близких и не ответил на нее, высказав в коротких словах свой взгляд, который ему сейчас пришлось повторить гостю.
– По церковным правилам назначение и перемещение духовенства является делом епископа, – сказал он, – а никак не договоренности между народом и каким-то желательным ему священником. Эти пробы, на которых народ все равно ничего не узнает о кандидате, кроме его голоса, противоречат каноническим правилам и просто оскорбительны. Церковь – не базар, а священник – не цыганская лошадь, чтобы ему смотреть в зубы. Василий Ефремович беспокойно заерзал на месте.
– Напрасно вы так говорите, отец протоиерей, – возразил он. – Мы, понятно, не лошадь себе ищем, а пастыря. А пробы не мы выдумали, все так делают. И владыка против них не возражает.
– Владыка не может возражать, потому что сейчас такой порядок. Это уж вы сами должны понять и передать решение в руки епископа, который все решит на основании наших церковных правил, установленных апостолами и соборами. И вот есть такое правило – тринадцатое правило Лаодикийского собора, которое определяет: «Да не будет дозволено сборищу народному избирать имеющих произвестися во священство», – и это очень разумное правило. Священник должен учить, настаивать, добиваться, иногда, может быть, того, что народу неприятно, А как же это возможно, если они его сами на собрании выбрали, а завтра, если захотят, выберут другого, не такого строгого. Еще апостол Павел говорил: Будет время, когда люди здравого учения принимать не будут, а будут по своим приходам выбирать себе учителей, которые льстили бы слуху (2 Тим. 4: 3). Вот она, ваша проба. Что во время пробы можно узнать? Каков голос, да хороший ли оратор, то есть именно то, что льстит слуху. И, бывает, до того льстит, что народ услышит такого батюшку с хорошим голосом и начинает уже не просить, а требовать у архиерея: «Дай нам этого, а больше никого не хотим и не примем». А у архиерея-то, может быть, свои соображения, он и этого священника лучше знает и других имеет в виду и думает о пользе не только этого прихода, а и всей епархии, а ему руки связывают, кричат: «Подай нам такого-то, а больше никого знать не хотим». Нет, к епископу не так нужно идти: в крайнем случае можно просить, что хотели бы мы, если можно, такого-то, а если нельзя, то кого дадите, ваша воля. А лучше с этого прямо и начинать.
