– Брат.
– Это объясняет ее состояние. Что же произошло потом?
Глаза Хейдина устремились куда-то вдаль, на лице его отразился страх.
– Это было ужасно, – выдавил он наконец. – Конечно, мы приняли все меры предосторожности – весь день за ними следовал вертолет, с него отметили место, где они разбили лагерь. Вертолеты были с прожекторами, и мы дежурили возле раций всю ночь. У них было три передатчика, и все работали одновременно, чтобы не произошло перерыва в связи. Мы прождали всю ночь – и ничего не случилось. А перед самым рассветом, без всякой тревоги или предупреждения, рации отключились. Мы прибыли туда через несколько минут, но опоздали. То, что мы обнаружили, не поддается описанию. Буквально все – снаряжение, палатки, припасы – было уничтожено и поломано. Поваленные деревья и земля забрызганы кровью, но людей мы не увидели, люди исчезли. И вокруг никаких следов: ни машин, ни людей или животных – ничего. Мы проверили кровь – она оказалась человеческой. И клочья мяса были… тоже человеческими.
– Но что-то же должно было остаться, – возразил Брон. – Какие-нибудь следы, хотя бы намеки. Возможно, запах взрывчатки или отметки на радаре, раз плато близко.
– Не настолько уж мы здесь дураки, у нас есть и техники, и ученые. Не было ни следов, ни запахов, и радар не зафиксировал ничего.
– Тогда вы и решили вызвать патруль?
– Да. Мы поняли, что сами не справимся.
– Вы поступили правильно, губернатор. С этого момента я все беру на себя. Собственно, у меня уже есть идея насчет случившегося.
Хейдин вскочил:
– Не может быть! И в чем же она заключается?
– Боюсь, пока рановато об этом говорить. Утром я собираюсь сходить на плато и посмотреть на место, где произошла трагедия. Не могли бы вы сообщить его координаты? И не говорите никому о моем визите, пожалуйста.
– Обещаю, – заверил Хейдин, глядя на свинью.
Та встала, потянулась и с громким сопением принюхалась к фруктам на столе.
– Жасмина не отказалась бы от штучки-другой, – сказал Брон. – Не возражаете?
– Берите, берите, – безропотно согласился губернатор и под громкое чавканье стал записывать координаты места трагедии.
4
Чтобы покинуть город до рассвета, им пришлось поторопиться. Когда Брон с Жасминой подошли к лагерю, небо на востоке посветлело, а стадо уже проснулось.
– Думаю, мы останемся здесь еще как минимум на день, – сказал Брон, вскрывая ящик с витаминным кормом.
Квини, восьмисотфунтовая свинья польско-китайской породы, весело хрюкнула, услышав эти слова, поддела рылом охапку листьев и подбросила вверх.
– Да, конечно, здесь у вас неплохая кормежка, особенно если вспомнить, сколько времени вы провели на корабле. Я собираюсь немного прогуляться, Квини, и вернусь к вечеру. Присмотри пока за порядком. Кёрли! Мо!
В лесу в ответ на его зов затрещали сучья, и через секунду из кустов выскочили две черные с сединой свиньи – тонна костей и мышц на копытной тяге. На пути Кёрли оказался сук толщиной в три дюйма, однако он не притормозил и не обогнул его. Послышался резкий треск, и Кёрли подбежал к Брону, волоча сук за собой. Брон отбросил его и осмотрел свои ударные силы.
Это были боровы-близнецы, из одного помета, весом почти тысячу фунтов каждый. Обычный дикий кабан весит до семисот пятидесяти фунтов, и это самое быстрое, опасное и агрессивное из всех известных животных. Кёрли и Мо были мутантами, на треть тяжелее своих диких предков и много умнее их, но оставались при этом не менее быстрыми, опасными и агрессивными, чем они. Их десятидюймовые клыки предохраняли колпачки из нержавеющей стали.
– Мо, я хочу, чтобы ты остался с Квини, она будет старшей.
Мо недовольно взвизгнул и затряс большой головой. Брон ухватил борова за густую щетину между лопатками и стал почесывать его и трепать. Мо засопел от удовольствия. Среди свиней он был гением. Впрочем, будь Мо человеком, то считался бы слабоумным – но он не был человеком. Мо понимал простые команды и выполнял их в пределах своих умственных способностей.
– Останься и охраняй, Мо, останься и охраняй. Смотри на Квини, она знает, что делать. Охраняй, но не убивай. Здесь есть чем полакомиться, а когда я вернусь, ты получишь сахар. Кёрли идет со мной, и все получат сахар, когда мы вернемся.
Со всех сторон послышалось счастливое хрюканье, а Квини прижалась к его ноге толстым боком.
– Ты тоже идешь, Жасмина, – продолжал Брон. – Хорошая прогулка убережет тебя от проказ. И прихвати еще Мейзи Мьюлфут, ей тоже не мешает размяться.
Жасмина была его «трудным ребенком». Она выглядела поросенком-переростком, но на самом деле это была взрослая свинья карликовой породы питмен-мур, одной из тех, что когда-то вывели для лабораторных нужд. В этой породе основным критерием селекции была сообразительность, и Жасмина, похоже, имела наиболее высокий ай-кью из всех свиней, вышедших из стен лаборатории. Но с другой стороны, вместе с интеллектом возрастала неуравновешенность, почти человеческая истерия, как будто ее сознание постоянно балансировало на грани срыва. Если Жасмину оставляли с другими свиньями, она принималась их дразнить и мучить и в результате нарывалась на неприятности, поэтому Брон всегда брал ее с собой, когда стадо приходилось оставлять даже ненадолго.
Мейзи была совершенно иной – типичная, хорошо упитанная свинья одной из самых универсальных пород мьюлфут с узким копытом. Она не отличалась особым умом, то есть была самой что ни на есть обыкновенной свиньей, только очень плодовитой. Некоторые жестокие люди могли бы сказать, что такие хороши исключительно для бекона. Но Мейзи обладала приятным характером и была хорошей матерью: она только что кончила выкармливать очередной выводок. Брон взял ее с собой, чтобы дать ей отдохнуть от поросят и сбросить лишний вес: от малоподвижности она чересчур располнела за время полета.
Брон изучил карты и обнаружил на них старую просеку, тянущуюся почти до самого плато. Он мог пройти со свиньями и по открытой местности, но, идя по просеке, они сэкономят немного времени. Брон сориентировал карманный гирокомпас по флюгеру на башне космопорта, а затем определил направление, которое должно было вывести их к просеке. Он махнул рукой, и Кёрли, наклонив голову, бросился в кусты. Послышались шум и треск – Кёрли, отменный первопроходец, прокладывал путь через любые дебри.
По заросшей травой дороге, вьющейся среди холмов, шагать было легко. Судя по тому, что следов колес на дороге не было, лагеря лесорубов, значившегося на карте, похоже, давно не существовало. Свиньи рыскали в сочной траве и время от времени, не в силах противиться искушению, хватали что-то с земли. Одна лишь Мейзи протестующе повизгивала, жалуясь на непривычную нагрузку. Вдоль дороги иногда встречались деревья, но в основном вокруг расстилались хлебные поля. Около леса Кёрли остановился, посмотрел на густой подлесок и вопросительно буркнул. Жасмина и Мейзи замерли рядом с ним и уставились в ту же сторону, подняв головы и прислушиваясь.
