– Что там? – спросил Брон.
Ничего опасного, это ясно, потому что иначе Кёрли уже приготовился бы к драке. Свиньи, с их более тонким слухом, прислушивались к чему-то, чего Брон слышать не мог. Что-то заинтересовало их, но не испугало.
– Пошли, – решил Брон. – Нам еще далеко идти.
Он подтолкнул Кёрли в бок, но с тем же успехом мог бы пнуть каменную стену. Не сдвинувшись с места, Кёрли пропахал копытом борозду и дернул головой в направлении зарослей.
– Ладно, согласен, если ты настаиваешь. Я никогда не спорю с приятелем, который весит полтонны. Пойдем, посмотрим, что там такое.
Он потрепал густую щетину борова, и Кёрли бросился к деревьям.
Не прошли они и пятидесяти ярдов, как Брон услышал писк то ли птицы, то ли какого-то мелкого животного. Но почему это обеспокоило свиней? И вдруг он понял, что это за звук.
– Это ребенок! Он плачет! Кёрли, вперед!
Кёрли, воодушевленный, понесся сквозь заросли с такой скоростью, что Брон едва за ним поспевал. Они выбежали на пологий илистый берег темного пруда. Плач сменился громкими всхлипами. Девочка, примерно двух лет, не старше, стояла по пояс в воде, мокрая и трясущаяся.
– Держись, сейчас я тебя вытащу! – крикнул Брон.
Всхлипы перешли в рев.
Кёрли встал на краю скользкого берега, и Брон, уцепившись за его крепкую надежную ногу, наклонился к воде. Девочка потянулась к нему, он подхватил ее свободной рукой и вытащил на берег. Она сразу же перестала плакать, едва он взял ее на руки.
– Ну и что нам теперь с тобой делать? – спросил Брон, выбравшись на сухое место.
На этот раз он услышал ответ одновременно со свиньями. Издалека доносился непрерывный звон колокольчика. Брон показал свиньям, куда идти, и зашагал следом по дорожке, проложенной Кёрли в зарослях.
За лесной опушкой начинался луг. На вершине холма стоял красивый фермерский дом. Возле дома стояла женщина и звонила в большой ручной колокол. Заметив вышедшего из-за деревьев Брона, она побежала ему навстречу.
– Эми! – воскликнула она. – Ты цела, детка!
Женщина прижала к себе ребенка, не обращая внимания на грязь, испачкавшую ее белый передник.
– Она была у пруда, мэм. Увязла в грязи и не могла выбраться. По-моему, она всего лишь перепугалась.
– Не знаю, как вас и благодарить. Я думала, что она заснула, и пошла доить коров. Должно быть, выбралась из кроватки…
– Благодарите не меня, мэм, а моих свиней. Они услышали, как она плачет, а я лишь пошел за ними.
Тут женщина впервые заметила животных.
– Какая прекрасная свинья, – сказала она, с восхищением разглядывая круглые бока Мейзи. – Мы держали дома свиней, но когда поселились здесь, то купили коров для молочной фермы. Теперь я об этом жалею. Позвольте дать им молока – и вам тоже. Это самое малое, чем я могу вас отблагодарить.
– Большое спасибо, но нам надо торопиться. Мы присматриваем участок для хутора, и мне хотелось бы добраться до плато и вернуться до темноты.
– Только не туда! – с ужасом воскликнула женщина, прижимая к себе девочку. – Туда нельзя!
– Почему нельзя? На карте эти земли выглядят очень привлекательно.
– Нельзя. Там кто-то есть. Мы стараемся о них не говорить. Их нельзя увидеть. Но я знаю, что они там. Мы когда-то пасли коров на склоне холма, который обращен к плато. И знаете, почему мы перестали это делать? Они стали давать меньше молока – почти вдвое меньше, чем другие коровы. Там происходят странные вещи, очень странные. Можете сходить посмотреть, если надо, но обязательно вернитесь до захода солнца. Вы быстро поймете, что я имею в виду.
– Спасибо за предупреждение, я вам очень благодарен. Ну, раз с девочкой все в порядке, то мы пойдем.
Брон свистнул свиньям, помахал на прощание фермерше и зашагал в сторону дороги. Плато интересовало его все больше и больше, и он то и дело поторапливал своих четвероногих друзей, несмотря на тяжелое дыхание и укоризненные взгляды Мейзи. Через час они прошли мимо покинутого лагеря лесорубов – не из-за странных ли событий на плато люди покинули лагерь? – и начали подниматься по заросшему лесом склону. Здесь был край плато.
Путешественники перебрались через ручей, и Брон дал свиньям вволю напиться. Пока они утоляли жажду, он вырезал себе палку, чтобы легче было одолевать подъем. Разгоряченная быстрой ходьбой Мейзи с оглушительным плеском плюхнулась в воду и стала купаться. Дождь брызг окатил Жасмину. Привередливая свинья гневно взвизгнула и, отбежав в сторону, принялась кататься по траве. Кёрли, пыхтя и урча, как довольный жизнью локомотив, сунул пятачок под гнилое бревно весом чуть ли не в тонну, сдвинул его и принялся с удовольствием поглощать многочисленных насекомых и прочую живность. Отдохнув, путники двинулись дальше.
Подъем на плато оказался недолгим. Поднявшись по склону, они увидели пологую равнину с растущими кое-где деревьями. Брон снова сверился с компасом и показал Кёрли, куда идти. Тот фыркнул и, перед тем как двинуться дальше, копытом пропахал борозду, а Жасмина, повизгивая, прижалась к ноге Брона.
Брон тоже почувствовал что-то неладное и подавил невольную дрожь. Было в этом месте нечто – как бы поточнее сказать? – странное, что ли. Он не имел понятия, почему у него возникло такое ощущение, но оно возникло. И свиньи, казалось, чувствовали то же самое. Имелась и другая странность: вокруг не было птиц, хотя на холмах внизу их обитало множество. Животных тоже не было видно. Свиньи, разумеется, сразу бы почуяли присутствие любой живности, даже если бы Брон не заметил никого сам.
Он преодолел странное чувство и двинулся вслед за Кёрли, а две другие свиньи, все еще протестуя, мелкими шажками побежали рядом, стараясь держаться как можно ближе к его ногам. Было ясно, что они чувствовали присутствие опасности и тревожились. Все, кроме Кёрли, потому что любые странные ощущения раздражали его хуже некуда, и он рвался вперед, почти не сдерживая своей ярости.
Когда путники вышли на открытое место, не осталось сомнений, что они пришли туда, куда направлялись. Повсюду валялись сломанные ветви, выдранные с корнем молодые деревья, поляну усеивали обрывки палаток и обломки снаряжения. Брон поднял то, что было когда-то рацией, и увидел, что металлический корпус сдавлен и покорежен, словно его стискивала рука великана.
И все это время Брон ощущал напряжение и беспокойство.
– А ну-ка, Жасмина, – велел он, – попробуй взять след. Я знаю, что здесь уже несколько недель поливали дожди и светило солнце, но какой-нибудь след мог остаться. Давай-ка, понюхай.
Жасмина задрожала, отрицательно покачала головой и вновь прижалась к его ноге: Брон ощутил, как ее трясет. У нее начался приступ истерии, она ни на что сейчас не годилась, надо было ждать, когда приступ пройдет. Брон ни в чем ее не винил – он в некоторой степени сам пребывал в таком же состоянии. Он дал Кёрли понюхать один из ящиков. Боров покорно засопел, но его внимание привлекало другое: пока он нюхал, его глаза бегали по сторонам. Затем он обежал поляну, обнюхивая землю и чихая и фыркая от попавшей в нос пыли. Когда он принялся рыть землю клыками, Брон решил, что боров что-то нашел, но это оказался всего-навсего сочный корень. Кёрли стал его жевать и вдруг поднял голову и насторожился, разом забыв о торчащем из рта корне.
