– Иди же, – сказал Дон и вытряхнул ящерицу на траву.
На этот раз хамелеон сообразил, чего от него хотят, и поспешно скрылся в кустах.
– Теперь ваше будущее обеспечено, – сказал Дон. – Или прошлое, с вашей точки зрения.
17-я и машина времени бесшумно исчезли. Дон снова стоял на лесной тропинке один.
– Ну и ну, могли хотя бы спасибо сказать на прощание. Люди, скажу я вам, намного воспитаннее ящериц.
Он подобрал опустевшую клетку, подхватил портфель и пошел домой.
Он не услышал шороха в кустах и не увидел, как из них крадучись вышел кот с обмякшим хамелеоном в зубах.
Перегрузка
Перевод Г. Корчагина
За бортом росло давление, и точно такими же темпами росло напряжение внутри корабля. Второе, пожалуй, объясняется тем, что Ниссиму и Альдо совершенно нечем было заняться и в голову лезли тревожные мысли. Посмотрит человек на манометр – и тотчас отведет глаза, и это повторяется снова и снова.
Альдо мял пальцы и обливался противным холодным потом, а Ниссим курил сигарету за сигаретой. Только Стэн Брендон, отвечавший на борту за все, оставался спокоен и внимателен. Проверяя приборы, он выглядел расслабленным, но в движениях появлялась четкость и сосредоточенность, когда он регулировал работу устройств. Это почему-то злило ученых, хотя никто из них не признался бы в этом.
– Сломался датчик давления! – с ужасом воскликнул Ниссим, подавшись вперед и натянув до отказа ремни безопасности. – Он на нуле!
– Док, успокойся, все нормально. – Улыбнувшись, Стэн протянул руку и щелкнул переключателем; стрелка ожила и сместилась по шкале. – Так и должно быть. По-другому давление за бортом измерить невозможно. Внешняя оболочка корпуса состоит из металлических и кристаллических блоков, у них разные коэффициенты сжатия, а стало быть, разная прочность. Когда один блок разрушается от перегрузки, мы переключаемся на соседний…
– Да-да, я в курсе.
Ниссим взял себя в руки, хорошенько затянулся табачным дымом. Ему, конечно же, на инструктаже рассказали про датчики давления. Просто сейчас эти сведения выскочили из головы.
По шкале манометра неторопливо двигалась стрелка. Ниссим взглянул на нее и отвернулся. Подумал о том, что происходит вне этой глухой, без окон и швов сферы. Снова посмотрел на прибор и почувствовал, что ладони мокры от пота.
Ниссим Бен-Хаим, ведущий специалист по физике в Тель-Авивском университете, имел слишком богатое воображение. В этом ему ничуть не уступал Альдо Габриэлли, прекрасно знавший о своем недостатке и остро жалевший, что не может ничего предпринять.
Оставалось только ждать и наблюдать.
Смуглый, черноволосый и носатый, типичный итальянец на вид, Альдо был американцем в одиннадцатом поколении и считался светилом не тусклее Ниссима, а то и поярче, только не в физике, а в области электронной инженерии. Его даже называли гением; созданный им скантронный усилитель вызвал революцию в технологии передачи материи на расстояние.
Ему было страшно.
В сгущающуюся атмосферу Сатурна проваливался «Х. Гюйгенс». Таким было официальное название корабля, но люди, собиравшие его на «Сатурне-1», предпочитали простое слово «Шар». Да он и был по сути сферой – прочной, с оболочкой десятиметровой толщины и мизерной полостью в середке. Массивные клиновидные секции корпуса производились в Поясе астероидов и доставлялись на «Сатурн-1» для сборки. Там, на высокой орбите, на фоне неописуемо красивых колец и огромного горба планеты Шар мало-помалу приобретал сообразную прозвищу форму. Молекулярная сварка скрепила блоки в единое целое, а перед тем, как на свое место скользнул последний клин, внутрь осторожно поместили ПМ-экран.
Теперь в полость можно было проникнуть только при посредстве передатчика материи.
Конструкторы убрали сварочные аппараты вместе с их убийственным излучением и приступили к завершающей стадии монтажа. Специально для этой экспедиции изготовленный ПМ-экран располагался под палубой, а на палубе вскоре выросла гора продовольствия и техники. Роботы сделали интерьер Шара пригодным для жизни людей, а экстерьер – для научных экспериментов. Затем внутри были установлены органы управления, а снаружи – топливные резервуары и дюзы; получился космический корабль с атомным двигателем, способный пролететь через всю толщу атмосферы и достичь поверхности планеты.
Еще восемьдесят лет назад невозможно было построить «Х. Гюйгенс» из-за отсутствия технологии уплотнения сплавов под давлением. Сорок лет назад инженеры не знали молекулярной сварки. Десять лет назад экипаж не смог бы попасть внутрь сферы – атомная дифференциация тогда не применялась на практике. А теперь никакие провода и волноводы не ослабляют прочности корпуса Шара. Вместо них есть зоны дифференциации в сплаве, с такими же химическими и физическими свойствами, как у окружающего металла, но способные пропускать разные электрические импульсы. В целом же Шар – плод человеческих знаний, которые достигли высочайшего уровня.
Чтобы опустить трех человек на глубину двадцать тысяч миль, до самого дна сатурнианской атмосферы, необходимо было запереть их наглухо в тесной кабине. При подготовке экспедиции все ее будущие участники показали высокую устойчивость к клаустрофобии, и тем не менее она сейчас давила на психику каждому из них.
– Контроль, как слышите, прием, – произнес Стэн в микрофон и резко нажал подбородком на переключатель.
Несколько секунд ожидания, пока лента с записью проходила сквозь экран передачи материи, а с той стороны в воспроизводящее устройство закатывалась катушка с ответом.
– Одна целая три десятых, – сообщил динамик, сопровождая шипением каждое слово.
– Это уже сказывается сигма-эффект. – У Альдо наконец-то успокоились руки; впервые он посмотрел на прибор намеренно. – Сто тридцать пять тысяч атмосфер. Обычно он начинается на этой глубине.
– Хотелось бы взглянуть на поступившую ленту. – Ниссим раскрошил сигарету в пальцах и потянулся к замку, чтобы освободиться от пристежных ремней.
– Не надо, док! – поднял руку Стэн. – Скоро наверняка затрясет, сами знаете, какие ветра в этой атмосфере. Мы пока сидим на струе двигателя и спускаемся отвесно, но это продлится недолго. Я попрошу, чтобы на ваш транслятор отправили новую ленту.
– Это же одна минута, – буркнул Ниссим, но его рука застыла на пряжке.
– Ее вполне хватит, чтобы раскроить череп.
Будто в подтверждение слов Стэна, корабль вдруг замотало из стороны в сторону, при этом сильно креня. Ученые вцепились в свои кресла, а пилот поспешил выровнять ход Шара.
– Да вы мастер пророчить неприятности, – проворчал Альдо. – А как насчет хороших вестей?
– Только по вторникам, док, – невозмутимо ответил Стэн и переключился на следующий манометр – в оболочке вышел из строя очередной блок. – Скорость снижения не меняется.
