Через барьер они пробивались почти двенадцать часов и под конец все просто выдохлись. Робот копал, а люди по очереди выгребали из прохода породу и камни. Несколько раз случались небольшие обвалы, на которые они в спешке не обращали внимания до тех пор, пока сильный обвал у самого входа не завалил робота наглухо. Люди копали, пока не показались металлические ноги, а Пере обвязал лодыжки робота кусками бесполезного теперь телефонного провода. Пришлось добавить еще несколько проволочных петель, и лишь совместными усилиями адъютанта удалось вытянуть из могилы. После этого работа пошла медленнее, потому что пришлось демонтировать в вагоне кресла и подпирать ими крышу подкопа, и, если принять во внимание все преодоленные препятствия, двенадцать часов, затраченных на такую работу, оказались не таким уж плохим результатом.
Когда все выбрались из вагона, генерал Пере разрешил получасовой отдых. Люди глотнули из фляжек и обессиленно рухнули на пол туннеля рядом с центральным рельсом. Гордость и положение не позволили Пере отдыхать, и он, сопровождаемый адъютантом, отправился вперед проверить, свободен ли путь.
– На сколько часов хватит заряда твоей батареи при максимальном расходе? – спросил Пере.
– Более чем на триста.
– Тогда беги вперед. Если встретишь новые завалы, начинай их расчищать, а мы тебя догоним и поможем. Если доберешься до штаба без помех, пусть они вышлют нам навстречу вагон. Так мы сэкономим немного времени.
Робот отдал честь, и вскоре топот его ног затих в отдалении. Пере взглянул на светящийся циферблат своих часов и объявил, что отдых закончен.
Ходьба в темноте, освещенной лишь пляшущим где-то впереди огоньком, вскоре превратилась в подобие дурного сна, притупившего все прочие чувства. Они брели уже почти восемь часов, делая короткие перерывы каждый час. Когда люди начали падать, засыпая на ходу, Пере неохотно скомандовал привал. Он заставил подчиненных поесть и лишь затем разрешил поспать четыре часа, после чего снова поднял измученных людей на ноги. Они пошли дальше – теперь еще медленнее, – и миновало еще пять часов темноты, прежде чем впереди блеснула фара вагона.
– Всем направить фонарики вперед, – приказал Пере. – Не хватало еще, чтобы нас задавили.
Робот-водитель держал небольшую скорость, высматривая людей. Они из последних сил забрались в вагон, многие тут же заснули и проспали до конца недолгого пути в штаб. Адъютант подошел к Пере с докладом:
– Я доложил об аварии, но в другом туннеле обнаружены еще два завала.
– Причины?
– Разведка еще не установила причин, но вскоре доложит.
Пере проглотил готовое вырваться мнение об уме работников разведки, поскольку даже роботам не следует выслушивать фразы, снижающие боевой дух. Он подергал прилипшую к телу рубашку и неожиданно ощутил, что в вагоне стало жарко.
– Что случилось с кондиционером? – раздраженно спросил он.
– Ничего, сэр. Просто температура воздуха в туннеле гораздо выше обычной.
– Почему?
– Причина пока неизвестна.
По мере приближения к штабу жара неуклонно росла, и Пере приказал всем расстегнуть воротнички. Затормозив, вагон остановился в огромном ангаре в конце туннеля. Когда открылась дверь, ворвавшийся внутрь воздух оказался настолько горячим, что у всех перехватило дыхание.
– Бегом к шлюзу, – с трудом выдохнул Пере – горло его мгновенно пересохло от жары. Спотыкаясь, они побежали к большой двери у дальнего конца платформы. Роботы-пулеметчики, укрытые в боевых ячейках металлической стены, поворачивали им вслед стволы. Их опознали, и огромная металлическая дверь начала медленно открываться, не дожидаясь их приближения. Кто-то упал и вскрикнул, коснувшись рукой раскаленного металла платформы. Пере заставил себя выждать, пока все не оказались в шлюзе, и вошел последним. Когда наружная дверь закрылась, стало немного прохладнее, а по-настоящему полегчало, лишь когда люди преодолели все пять последовательных отсеков шлюза. Но и в крепости воздух оказался теплее, чем следовало.
– Вероятно, эта жара как-то связана с тем, что нас послали на неделю раньше запланированного срока, – предположила Нэтайя. – И жара, и завалы в туннелях могли стать делом рук вражеских диверсантов.
Пере и сам пришел к такому же заключению, но не стал высказывать его вслух даже своему заместителю. Ему одному было известно, что график смены командиров изменили из-за аварийной ситуации в штабе, но причина самой аварии осталась неизвестной даже для верховного командования. Сдерживаясь, чтобы не побежать, Пере повел своих людей в штабной пункт управления.
Здесь все оказалось не в порядке. Когда он, соблюдая устав, попросил разрешения войти, никто не отозвался. Обслуживающие роботы невозмутимо занимались своими делами, но ни единого офицера не было видно. На мгновение ему показалось, что все четыре боевых поста заброшены, и от волнения у него даже замерло сердце, но тут на его глазах из-за спинки кресла главного поста высунулся палец и нажал кнопку – человек сидел в кресле так низко, что его заслоняла спинка. Пере торопливо направился к посту, поднимая руку, чтобы отдать честь, но его рука замерла на полпути, а потом медленно опустилась. Глаза генерала расширились от ужаса.
Оператор в кресле наконец осознал, что рядом кто-то стоит, и с огромным усилием отвел от пульта глубоко запавшие, покрасневшие глаза. Но лишь на мгновение. Пере успел заметить в глазах, выглядывающих из обведенных темными кругами глазниц, выражение боли, словно у испуганного животного, затем они снова уставились на пульт, а худая дрожащая рука потянулась к кнопке.
– Слава богу, вы прибыли… наконец… спасибо…
Слова, произнесенные едва различимым шепотом, обессиленно растаяли в воздухе.
Руки офицера оспинами усеивали следы бесчисленных инъекций и струйки засохшей крови. Мешанина картонных коробочек и пузырьков на столе без слов поведала Пере историю человека, заставляющего себя бодрствовать и действовать, даже переступив порог человеческой выносливости: он колол себе стимуляторы, суррогаты сна, глюкозу, болеутоляющие, смеси витаминов. Офицер просидел в кресле несколько суток, управляя всеми четырьмя боевыми постами, подключенными к пульту. Оставшись по какой-то неизвестной и ужасной причине один, он вел войну, дожидаясь помощи. Пере с невольным отвращением заметил, что он даже справлял нужду, не вставая с кресла.
– Генерал Нэтайя, берите на себя свободный пост, – приказал он.
Нэтайя привычно уселась в кресло и переключила на себя показания всех пультов.
– Готово, сэр, – доложила она, быстро оценив все факторы сражения.
Пере перебросил главный тумблер, красная лампочка на пульте перед ним погасла, а такая же лампочка на пульте Нэтайи вспыхнула.
Свет этой лампочки словно был той искрой жизни, что еще поддерживала силы человека за пультом. Едва она погасла, он уронил голову на ладони и обессиленно повалился на бок. Пере стиснул плечо офицера и тряс до тех пор, пока руки того не повисли вдоль тела, а последние остатки сознания не остановили болтающуюся голову. Сделав мучительное усилие, человек приоткрыл глаза.
