Арденны. Линия фронта перед началом наступления немецких войск.
Арденны. Глубина проникновения немецких войск.
Глава 1
Лихорадка победы
Ранним утром 27 августа 1944 года генерал Дуайт Эйзенхауэр, Верховный главнокомандующий союзными силами, выехал из Шартра – взглянуть на только что освобожденный Париж. «Сегодня воскресенье, – сказал он генералу Омару Брэдли, которого взял с собой. – Все проспят допоздна. Обойдемся без лишней суеты»
{1}. И все же два генерала, катившие к французской столице, вряд ли могли остаться незамеченными во время своего, как они полагали, «неформального визита»
{2}. Оливково-серый «кадиллак» Верховного главнокомандующего сопровождали два броневика, а впереди держался джип с бригадным генералом.
Добравшись до Порт-д’Орлеана, они обнаружили, что там застыл в ожидании, вытянувшись во фрунт, еще более многочисленный эскорт из 38-го бронекавалерийского разведэскадрона генерал-майора Джероу. Леонард Джероу, старый друг Эйзенхауэра, еще кипел от возмущения: командир французской 2-й бронетанковой дивизии генерал Филипп Леклерк во время своего продвижения к Парижу не подчинялся его приказам. И не далее как позавчера Джероу, считавший себя военным губернатором французской столицы, запретил и Леклерку, и всей его дивизии участвовать в шествии генерала де Голля от Триумфальной арки до Нотр-Дама. Вместо этого французскому генералу было приказано «продолжать текущую миссию по очищению Парижа и окрестностей от врага»
{3}. Во время освобождения столицы Леклерк игнорировал Джероу, но в то утро он отправил часть своей дивизии к северу от города, против немецких позиций около Сен-Дени.
Улицы Парижа пустовали: при отступлении немцы захватили почти весь остававшийся на ходу транспорт. Даже метро было непредсказуемым из-за слабого электроснабжения; так называемый город света озаряли лишь свечи с черного рынка. Прекрасные здания словно выцвели и состарились, но, к счастью, остались невредимыми. Приказ Гитлера превратить Париж в «груду развалин»
{4} не был выполнен. Радость освобождения переполняла парижан, люди на улицах все еще приветствовали каждый раз, когда видели, американских солдат или машину. Однако до той минуты, когда парижане начнут шептать: Pire que les boches
{5}, оставалось недолго.
Несмотря на намерение Эйзенхауэра посетить Париж «без лишнего шума», визит имел вполне конкретную цель. Они хотели встретиться с генералом де Голлем, лидером временного правительства Франции, которого президент Рузвельт отказался признавать. Эйзенхауэр, прагматик до мозга костей, был готов закрыть глаза на вполне определенные указания президента: войска Соединенных Штатов находятся во Франции не для того, чтобы привести к власти генерала де Голля. Верховному главнокомандующему требовалась стабильность в тылу, а поскольку де Голль был единственным, кто мог ее обеспечить, он был готов его поддержать.
Ни де Голль, ни Эйзенхауэр не хотели, чтобы обретенная свобода обратилась хаосом и вышла из-под контроля, особенно когда вокруг то и дело вспыхивала паника, распространялись самые невероятные слухи, конспирологические теории и рос вал безобразных доносов на предполагаемых коллаборантов. Когда Джером Сэлинджер, штаб-сержант Корпуса контрразведки, вместе с боевым товарищем арестовал подозреваемого в боевых действиях у парижской ратуши – Hôtel de Ville, – толпа оттащила пленника и забила до смерти прямо у них на глазах. Это случилось через день после триумфального шествия де Голля от Триумфальной арки до Нотр-Дама, а само шествие окончилось дикими расстрелами в соборе. Инцидент убедил де Голля: он должен разоружить Сопротивление и призвать его участников в регулярную французскую армию. В тот же день в SHAEF – штаб Главного командования союзных экспедиционных сил – ушел запрос на 15 000 комплектов обмундирования. К сожалению, малых размеров не хватало: средний француз был заметно ниже своего американского современника.
Встреча де Голля и двух американских генералов прошла в Военном министерстве на улице Сен-Доминик. Именно там в трагическое лето 1940-го началась недолгая министерская карьера де Голля, туда он и вернулся – подчеркнуть факт преемственности власти. Его формула очищения страны от позора режима Виши была величественно проста: «Республика не прекращалась ни на миг». Де Голль хотел, чтобы Эйзенхауэр оставил дивизию Леклерка в Париже для обеспечения правопорядка, но, поскольку некоторые подразделения уже начали выдвигаться, он предположил, что, возможно, американцы смогут впечатлить французов «демонстрацией силы»
{6}, чтобы успокоить: немцы не вернутся. Почему бы не провести целую дивизию, а то и две через Париж по пути на фронт? Эйзенхауэр, сочтя слегка забавным, что де Голль должен просить американские войска «упрочить его положение»
{7}, обернулся к Брэдли и спросил его мнение. Брэдли ответил, что это вполне возможно организовать в ближайшие два дня, и Эйзенхауэр предложил де Голлю принять парад в сопровождении генерала Брэдли. Сам он предпочел остаться в стороне.
По возвращении в Шартр Эйзенхауэр пригласил генерала Бернарда Монтгомери присоединиться к де Голлю и Брэдли на параде, но тот ехать в Париж отказался. Эта маленькая, но важная деталь не помешала некоторым британским газетам обвинить американцев в попытках присвоить себе всю славу. А между тем отношения союзников серьезно страдали от навязчивого желания Флит-стрит
[1] видеть почти в каждом решении Верховного командования неуважение к Монтгомери и тем самым к британцам в целом. Это отражало гораздо более широко распространенное возмущение тем, что Британия оказалась в стороне: командуют теперь парадом американцы, а потом объявят себя победителями. Представитель Эйзенхауэра в Британии, главный маршал авиации сэр Артур Теддер, был встревожен подобными публикациями в английской прессе: «Из того, что я слышал в Главном командовании союзных сил, я не могу не опасаться, что происходящее чревато серьезным расколом среди союзников»
{8}.
