Сначала Шверин восстановил порядок, его гренадеры получили приказ расстреливать мародеров на месте. Затем отправил послание американскому командующему, в котором сообщил, что прекратил «абсурдную» эвакуацию, и потребовал, чтобы с населением обращались милосердно. Коллинз, однако, продолжил свой план окружения. 1-я пехотная дивизия наступала с юго-востока, а 3-я бронетанковая дивизия защищала ее правый фланг. Но ее ударная мощь была весьма ограниченной, во-первых, в связи с плачевным состоянием танковых двигателей после долгого наступления из Нормандии, а во-вторых – с нехваткой снарядов всех калибров. 1-й дивизии даже пайков не хватало. «Пришлось нам утешаться экстренными пайками класса “D”. Это были шоколадки с полным набором искусственных питательных веществ, твердые, как булыжник, – писал лейтенант Гарднер Ботсфорд. – Три плитки шоколада в день… это уже перебор»
{78}.
Когда нацистскому руководству стало ясно, что немедленной угрозы Ахену нет, чиновники бросились обратно – возобновить эвакуацию мирных жителей; с северо-востока была предпринята контратака, чтобы предотвратить окружение. Тем временем стало известно о письме Шверина Коллинзу, и недальновидному юному генералу пришлось скрываться от ареста по обвинению в пораженчестве и даже измене. Гитлер, как ни странно, позже его простил. Принудительную эвакуацию проводили жестко. Почти все гражданские хотели остаться. Распространялись дикие слухи, будто союзники забросали Кёльн бактериологическими бомбами и там теперь эпидемия тифа. Многие верили, что у союзников есть бомбы с бациллами проказы и чумы
{79}.
«Видели бы вы, как немцы относились к своему народу в зонах эвакуации, – сообщал унтер-офицер Хаттари. – Забирали скотину, не дав даже расписки. А потом выгоняли самого хозяина. СА [нацистские “коричневорубашечники”] угоняли целые стада»
{80}. Солдат инженерных войск по фамилии Байер добавлял: «А когда дома пустели, они их грабили. Развешивали листовки или объявляли, мол, там-то или там-то с двух до четырех будут давать хлеб без всяких норм. Женщины занимали очередь, подъезжали грузовики, их хватали и запихивали в кузов. Подбирали детей на улице и тоже забрасывали в машины, потом просто вывозили из зоны непосредственной опасности, по дороге всех высаживали и оставляли на произвол судьбы»
{81}. Страх перед возможным восстанием пленных – иностранных граждан, вывезенных в Германию на принудительные работы, – заставил СС задуматься о массовых казнях, но в таком хаосе никто ничего не сделал
{82}.
Во второй половине сентября как в Вашингтоне, так и в штабе Главного командования шла жаркая дискуссия относительно формулировки, которую Верховный главнокомандующий должен использовать, обращаясь к немецкому народу. Слишком примирительный тон немцы могут воспринять как признак слабости и воспрянут духом. Если же его слова окажутся слишком резкими, это убедит их в необходимости сражаться до победного конца. 28 сентября Главное командование наконец опубликовало заявление Эйзенхауэра: «Союзные силы под моим командованием вошли в Германию. Мы идем как победители, но не как угнетатели»
{83}. Далее подчеркивалось, что они «уничтожат нацизм и германский милитаризм». Вскоре нацистские власти предприняли собственные, довольно странные попытки пропаганды: они даже сбрасывали листовки с бомбардировщиков над немецким фронтом, стремясь усилить решимость своих войск. В одной из таких листовок солдат уверяли, что «американские офицеры стегают немок кнутами», и обещали, что «каждый немец будет сражаться, тайно или явно, до последнего человека»
{84}. «Тайный» бой был первым намеком на нацистское движение сопротивления «Вервольф», которому предстояло продолжить борьбу в том числе и против немцев, сотрудничавших с союзниками. Но листовки не смогли поднять боевой дух армии. По словам одного немецкого сержанта, «войска негодовали, опасаясь, что союзники захватят одну из этих листовок и что их неизбежный скорый плен окажется малоприятным»
{85}.
Битва за Ахен.
В начале октября 9-я армия США заняла левый фланг 12-й группы армий Брэдли рядом со 2-й британской армией. Это обеспечило 1-й армии Ходжеса необходимую концентрацию, что было особенно важно в окрестностях Ахена, где 1-я пехотная дивизия, идущая с юго-востока, подходила к 30-й пехотной, наступавшей с севера, чтобы полностью блокировать город. К тому времени американцы починили технику и возобновили поставки боеприпасов.
12-я народно-гренадерская дивизия, недавно прибывшая с Восточного фронта, столкнулась с 1-й пехотной дивизией под Штольбергом. Один из ее офицеров писал другу, что его «некогда гордый полк был полностью разбит в Могилеве»
{86}. Из всего полка уцелело только шесть офицеров, и трое из них были в госпитале. Полк полностью переформировали, обновили личный состав, перевооружили и отправили в бой. Брошенный в контратаку сразу же после высадки из эшелонов, полк понес большие потери. «Американцы вели столь сильный заградительный огонь, что многие ветераны с Восточного фронта были потрясены». У автора письма была в ноге дыра «размером с кулак», и писал он из госпиталя.
С 11 октября 9-е тактическое авиационное командование два дня бомбило и обстреливало Ахен, а 14 октября началась битва за город. Несмотря на попытки нацистских властей эвакуировать 160 тысяч мирных жителей, примерно 40 тысяч человек остались. Женщины со стариками в ужасе смотрели, как немецкие войска превращают их дома в бункеры из железобетона. Силы обороны, насчитывающие почти 18 тысяч человек, представляли собой весьма разношерстную группу под командованием оберста Герхарда Вилка: солдаты регулярных войск, ваффен-СС, моряки кригсмарине – в качестве пехоты – и плохо обученные крепостные батальоны
[11]. К 16 октября Ахен был полностью блокирован, но немцы успели доставить в город еще один батальон СС, артиллерию 246-й пехотной дивизии, 219-ю штурмовую бригаду и нескольких саперов. Бойцы из крепостных батальонов, скорее всего, сдались бы при первой возможности, но майор Хайманн из 246-й пехотной дивизии заметил: «У меня были превосходнейшие солдаты, половину из которых составляли матросы, воевавшие на подлодках»
{87}. В его распоряжении находились также 150 бойцов из дивизии СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер», но те хотели вырваться из окружения самостоятельно. Хайманну пришлось строго предупредить их, что приказ фюрера держать город до последнего касался их так же, как и остальных.
