«Оперативность, с которой реагировали союзники, возможно, превзошла наши ожидания, – признал позже Йодль. – Но прежде всего мы не ждали, что скорость именно наших маневров окажется столь низкой»
{986}. Брэдли справедливо похвалялся в канун Рождества, что «никакая другая армия в мире, возможно, не смогла бы перебросить силы так же умело и быстро, как мы»
{987}. На второй день наступления 1-я армия всего за двадцать четыре часа выдвинула в Арденны 60 тысяч военнослужащих. «Презренная» «Зона коммуникаций» генерала Ли совершила чудеса. Ей также удалось вывезти со складов 85 % боеприпасов, и те не попали в руки немцев. С 17 по 26 декабря 50 тысяч грузовиков и 248 тысяч солдат из интендантских подразделений перевезли 2,8 млн галлонов бензина, и передовые отряды танковых подразделений вермахта не смогли заправиться на захваченных складах.
Хотя Гитлер отказывался признавать реальность, пока не стало слишком поздно, немецкие генералы уже к исходу первой недели поняли, что великое наступление обречено. Возможно, им и удался внезапный удар, но они не смогли сокрушить боевой дух американцев, к чему так стремились. А вот боевой дух немцев сильно пострадал. «Офицеры и солдаты все чаще и чаще демонстрировали потерю доверия к германскому Верховному командованию, – писал генерал-майор фон Герсдорф. – Только осознание непосредственной опасности, грозящей родине и ее рубежам, побуждало войска усилить натиск в бою против беспощадного врага»
{988}.
Генерал-лейтенант Байерляйн, командир танковой дивизии «Леер», пришел в отчаяние от упрямства Гитлера и ОКВ после того, как стало очевидно, что немецкие войска не могут добраться до Мааса. «Каждый день, пока войска ждали и продолжали удерживать Арденнский выступ, означал новые потери в людях и технике, которые были совершенно несоразмерны оперативному значению этого участка линии фронта для немецкого командования»
{989}. Он утверждал, что самой большой ошибкой в планировании была передача основных сил 6-й танковой армии, ведь именно ей предстояло столкнуться с сильнейшим сопротивлением.
Дойти до Мааса могла только 5-я танковая армия Мантойфеля, но, даже сумей она добиться успеха, в Антверпен она бы уже не попала, учитывая баланс сил на Западном фронте. Байерляйн описал наступление в Арденнах как «последний вздох разваливающегося вермахта и Верховного командования перед самой кончиной».
Кампания в Арденнах, несомненно, стала американским триумфом, а вот англичане потерпели политическое поражение. Катастрофическая пресс-конференция Монти и непродуманный шум лондонской прессы спровоцировали в Соединенных Штатах безудержную англофобию, особенно среди высокопоставленных американских офицеров в Европе. Этот скандал разрушил надежду Черчилля на то, что фельдмаршал Александер сможет стать заместителем Эйзенхауэра и сменить на этом посту главного маршала авиации Теддера. Генерал Маршалл решительно наложил вето на эту идею, поскольку такое назначение могло свидетельствовать о том, что англичане выиграли борьбу за «главный пункт контроля над наземными операциями»
{990}. И, как признал Черчилль, последствия оказались гораздо серьезнее. Когда союзники перейдут Рейн и начнут наступление к сердцу Германии, Монтгомери окажется на обочине и на советы англичан уже не будут обращать внимание. Влияние страны на совещаниях союзников было на исходе. На самом деле нельзя исключать и возможность того, что гнев президента Эйзенхауэра в связи с вероломством англичан в дни Суэцкого кризиса спустя одиннадцать с небольшим лет был частично обусловлен тем, как он запомнил январь 1945 года. (Эйзенхауэр затаил ненависть на всю оставшуюся жизнь. Когда Корнелиус Райан через несколько лет после Суэца и долгое время спустя после войны спросил у него о Монтгомери, Эйзенхауэр просто взорвался: «Он психопат, не забывайте об этом. Он такой эгоцентрик… Ну во всем он прав, всю свою жизнь!»
{991} Монтгомери пытался «удостовериться, что американцы, и в частности я, не заслуживали доверия и не имели никакого отношения к этой войне. Я просто перестал с ним общаться».)
Потери Германии и союзников в Арденнах за все время боев, шедших с 16 декабря 1944 года по 29 января 1945-го, были примерно равны
{992}. Общие потери немцев составили около 80 000 человек погибшими, ранеными и пропавшими без вести, американцев – 75 482 человека, из них 8407 убитыми; англичан – 1408 человек, из которых 200 были убиты. Несчастная 106-я пехотная дивизия потеряла почти всех солдат – 8568, но многие из них попали в плен. В 101-й воздушно-десантной уровень смертности был самым высоким: в бою погибли 535 человек.
В Арденнах впервые в значительном количестве воевали фронтовые части, укомплектованные исключительно афроамериканскими солдатами. Несмотря на опасения и предрассудки многих старших американских офицеров, сражались они хорошо, примером чему была 17-я воздушно-десантная дивизия. Из чернокожих состояли не менее девяти дивизионов полевой артиллерии в 8-м армейском корпусе и четыре из семи подразделений корпусной артиллерии, поддерживавших 106-ю дивизию. Двое из них перебрались в Бастонь и сыграли важную роль в обороне периметра обороны. 969-й дивизион ПА получил звание «Отличившийся отряд» – первое в афроамериканском подразделении за всю Вторую мировую войну. В Арденнах сражались три батальона «истребителей танков» и 761-й танковый батальон, в их составе тоже были чернокожие солдаты. Капитан Джон Лонг, командир роты «B» 761-го танкового батальона, заявил, что сражается «не за Бога и страну, а за себя и свой народ»
{993}.
Незаслуженно забытыми жертвами наступления в Арденнах стали американцы, захваченные противником в плен, им выпало провести последние месяцы войны в мрачных лагерях для военнопленных Шталага. Их путешествие в Германию представляло собой череду долгих маршей в холод, бесконечных переездов в товарных поездах под бомбардировками и обстрелами со стороны авиации союзников и пребывания в непрестанной изнуряющей грязи, порожденной дизентерией.
Сержант Джон Клайн из 106-й дивизии описал все, что он пережил, в дневнике. 20 декабря ему и его сотоварищам по плену пришлось маршировать весь день без еды и воды. Они ели снег, зачерпнув его горстью. В маленькой деревушке «немцы заставили нас снять галоши и отдать местным»
{994}. Они увидели немецких солдат, сидящих в захваченных джипах и поедающих то, что должно было стать их рождественским ужином. 25 декабря, когда мирные немцы забросали камнями колонну военнопленных, он написал: «Никакого Рождества, разве что в наших сердцах». Через два дня, к вечеру, они добрались до Кобленца; им дали немного супа и хлеба с полевой кухни. Когда они шли группами по 500 человек, на улице мужчина в деловом костюме ударил сержанта портфелем по голове. Немец-конвоир сказал, что этот человек, наверное, вышел из себя из-за недавних бомбардировок.
