Гитлер был полон решимости никогда не вступать в переговоры, о чем Геринг хорошо знал, когда отверг мольбу генерала Крайпе убедить фюрера в необходимости искать политическое решение. Гитлер по-прежнему был уверен, что «неестественный» союз между капиталистическими странами Запада и Советским Союзом должен неизбежно рухнуть. Он решил, что, вместо того чтобы вести оборонительные сражения на Восточном и Западном фронтах, следует предпринять последнее великое наступление, которое имеет гораздо больше шансов на успех. «Оставаясь в обороне, мы и надеяться не могли, что сможем избежать преследующего нас злого рока, – объяснял позже Йодль. – Это был акт отчаяния, но нам пришлось рискнуть всем»
{237}.
На Восточном фронте сосредоточенная атака тридцати двух дивизий была бы поглощена и подавлена огромными силами Красной армии. Стремительная победа на итальянском фронте ничего не изменила бы. Но на Западе, полагал Гитлер, две танковые армии, двигаясь на север, к Антверпену, могли бы расколоть союзников и вывести из войны канадцев, а после «очередного Дюнкерка»
{238}, возможно, даже и англичан. И это положило бы конец угрозе военной промышленности Рура.
В качестве места для прорыва Гитлер выбрал Арденны, так как удерживавшие их американские войска были немногочисленными. Безусловно, он помнил успех атаки 1940 года на этот сектор и хотел ее повторить. Лесистое нагорье Айфель на немецкой стороне границы, прекрасное укрытие для войск и танков от авиации союзников, давало ему немалое преимущество. Все будет зависеть от неожиданности и скорости реакции командования союзников. Гитлер надеялся, что оно отреагирует недостаточно быстро; он предполагал, что Эйзенхауэр должен будет проконсультироваться со своим политическим руководством, а также с другими командующими союзников, а это могло занять несколько дней.
До неожиданного заявления Гитлера 16 сентября в «Волчьем логове» о плане фюрера знал только Йодль. С тех пор все проинформированные должны были расписаться – в знак согласия – под документом, где говорилось, что каждый, кто сообщит об этом кому-либо, не наделенному особыми полномочиями, будет казнен. Йодль использовал свой небольшой штат для разработки деталей плана в соответствии с пожеланиями фюрера. Кейтель, хотя теоретически и отвечал за ОКВ, в планировании не участвовал – только в распределении топлива и боеприпасов для операции. А Рундштедта, несмотря на его должность главнокомандующего Западным фронтом, вообще не информировали. Вот почему он приходил в такое раздражение, когда позднее американцы ссылались на «наступление Рундштедта», как если бы это был его план.
22 октября начальник штаба Рундштедта генерал кавалерии Зигфрид Вестфаль и начальник штаба Моделя генерал пехоты Ганс Кребс явились по требованию в Волчье логово. Опасаясь гневных тирад Гитлера из-за падения Ахена и подозревая, что их просьбы дать больше дивизий будут с негодованием отклонены, они были удивлены, когда у входа в зал совещаний их заставили подписать обязательство – под страхом смерти сохранить все услышанное в тайне. Заместитель Йодля представил секретное исследование Wacht am Rhein – Вахта на Рейне», кодовое название, предназначенное для того, чтобы произвести совершенно обратное впечатление – плана обороны. На этом этапе не было никакого намека на наступление в Арденнах, речь шла лишь о переброске войск на Западный фронт в области Ахена как будто для контрудара в ожидании скорого и неизбежного наступления американских армий.
После обеда двух начальников штаба допустили на ежедневное совещание у Гитлера, посвященное анализу обстановки на фронте. Нескольких офицеров попросили уйти после общего инструктажа, и в комнате осталось около пятнадцати человек. Гитлер начал говорить. По его словам, Западный фронт требовал подкреплений, и это понятно, учитывая, что в дни Первой мировой там было 130 немецких дивизий. Он не мог его укрепить раньше, поскольку не мог позволить себе наращивать численность войск, предназначенных только для обороны. Но теперь все изменилось: он разработал план внезапного нападения на Антверпен – атаки к югу от Льежа при поддержке двух тысяч самолетов, цифра явно преувеличенная, и ни один офицер ни на мгновение ей не поверил.
Он хотел начать атаку в ноябре, в сезон туманов, хотя понимал, что на подготовку уйдет большая часть месяца. Главный прорыв предстояло совершить 6-й танковой армии к югу от Хюртгенского леса. 5-я танковая армия Мантойфеля должна была поддерживать ее левый фланг; а 7-я армия, в свою очередь, – защищать ее от контратак 3-й армии Паттона на юге. У Вестфаля потом возникло немало вопросов к Йодлю, но от него просто «отмахнулись»
{239}. Генерала кавалерии так и подмывало сказать, что выделенных сил явно не хватит, даже чтобы добраться до Мааса, но он знал, что, если бы он высказал подобные возражения, «Wehrmachtführungsstab [штаб вермахта], вероятно, обвинил бы меня в пораженчестве».
Вестфаль сообщил обо всем Рундштедту по возвращении в замок Цигенберг – штаб-квартиру главнокомандующего Западным фронтом недалеко от Франкфурта-на-Майне, рядом с тщательно замаскированным Адлерхорстом («Орлиным гнездом»), западной полевой штаб-квартирой Гитлера, которую для него построил Альберт Шпеер перед кампанией 1940 года. Сказал он также о своем впечатлении, что даже Йодль, вероятно, не верил, будто они когда-нибудь доберутся до Антверпена.
Хотя Рундштедт вряд ли был доволен отсутствием предварительных консультаций, он был полон решимости не допустить, чтобы столь амбициозная операция продолжалась без изменений. Модель, командующий группой армий «B», испытывал подобные чувства, когда информировал своего начальника штаба. Можно только гадать, как он воспринял весть о том, что ему строго запрещено использовать дивизии, предназначенные для великого наступления. Их предстояло вывести с фронта, переоснастить, усилить и переподготовить. Нападение американцев на Хюртгенский лес заставило Моделя нарушить этот приказ менее чем через две недели, когда ему пришлось отправить 116-ю танковую дивизию помочь отбить Шмидт. Ряд других дивизий, назначенных для атаки, тоже пришлось бросить в бой, чтобы предотвратить разгром в Хюртгенском лесу. А на юге 17-ю дивизию моторизованной пехоты СС «Гёц фон Берлихинген», сдерживавшую продвижение 3-й армии Паттона, так и не удалось присоединить к наступлению в Арденнах – ее вообще не удалось оттуда вывести. Эти «немецкие дивизии постепенно изнашивались, и было невозможно восстановить их до Арденнской операции»
{240}, признал начальник штаба 7-й армии.
«Старый пруссак» и агрессивный коротышка Модель вряд ли могли сильнее отличаться по облику, пристрастиям и политическим взглядам, но они по крайней мере согласились в одном: «большой удар» Гитлера – его «великое решение» – было одной из его фантазий на карте. Рундштедт утверждал, что единственным реалистичным вариантом на фронте Арденны – Ахен было двойное окружение: две танковые армии делали круг внутри огромной излучины Мааса и отрезали 1-ю армию Ходжеса и часть 9-й армии генерал-лейтенанта Уильяма Симпсона, а 15-я армия, стоявшая севернее, около Рурмонда, разворачивалась, чтобы встретить их у Льежа. Эта альтернатива стала известна как «малое решение» или «малый удар». Модель скептически относился к роли 15-й армии. Он хотел использовать любые запасные силы для продолжения главной атаки, расширяя прорыв по мере их продвижения, создавая «эффект снежного плуга»
{241}.
