Утром 19 декабря Пайпер узнал, что у него в тылу американцы снова взяли Ставло, лишив таким образом его боевую группу надежды на пополнение запасов, когда у нее почти не осталось горючего. Он отправил разведбат обратно – отбить городок. Но он предчувствовал провал и все еще горько сожалел о том, что в первый день наступления его боевой группе пришлось ждать, пока пехота прорвет фронт. Атаку нужно было провести внезапно, без артиллерийской подготовки, и не только при поддержке пехоты, но и танковых соединений. В последующем продвижении на запад длинная извивающаяся колонна стала большой ошибкой. Они должны были бы сформировать много маленьких групп, каждая из которых искала бы неповрежденные мосты и выясняла, можно ли там пройти.
Его солдаты из войск СС продолжали убивать пленных, когда только могли. Один боец 741-го танкового батальона, накануне отрезанный немецкой атакой, вернулся в Ла-Глез и укрылся в церкви. «Из своего укрытия, – говорилось в донесении, – этот солдат видел, как [немецкие] танки и пехота остановили американский броневик. Все, кто там был, сдались. Им приказали выйти и быстро расстреляли из автоматов, пока те стояли с поднятыми руками. Потом немцы забрали машину и уехали»
{498}. А роттенфюрер Штрауб из разведбата позднее рассказал о другом инциденте с пленными, которых захватила 26-я народно-гренадерская дивизия. «Наш батальон продвинулся в Ставло, потом в Ла-Глез. Оттуда мы вернулись в Ставло. Наш штурмфюрер сразу застрелил [пленных]… в первый раз их было двенадцать. Он просто застрелил их, потому что попались ему на пути»
{499}.
Гренадеры СС убеждали себя в самых невероятных историях, чтобы оправдать свои действия. Восемнадцатилетний солдат из 1-й танковой дивизии СС рассказал одному из пленных, что склонность одного из их старших сержантов расстреливать безоружных настолько известна, что их подразделению не раз приходилось разбираться с американцами, которые лишь притворялись, что сдаются, но втайне стремились отомстить. «Некоторые из них приходили, – сказал он, – размахивая белым флагом, и мы очень хорошо знали, что они охотятся за нашим обершарфюрером, потому что он убил очень многих из них, поэтому мы взяли наши автоматы и расстреляли их прежде, чем они успели что-либо сделать. Вот так мы и работаем»
{500}.
Вечером 19 декабря с наступлением темноты американским солдатам из 105-го саперного батальона удалось проникнуть в Ставло и, несмотря на огонь вражеских пулеметов и танков, разрушить главный мост через Амблев
{501}. Пайпер был вне себя от ярости: часть его группы к северу от реки оказалась отрезанной, а на то, что из его дивизии перебросят понтонное снаряжение, не приходилось даже надеяться.
3-я парашютная дивизия, которую рассчитывала догнать боевая группа Пайпера, была лишь одним из подразделений Зеппа Дитриха, безуспешно отбивавшихся у южного склона Эльзенборнской гряды
{502}. Штаб 1-го танкового корпуса СС направил десантников в Файмонвиль, а затем в Вем, откуда эвакуировали американский полевой госпиталь. Но основные силы 3-й парашютной дивизии так и не продвинулись дальше Файмонвиля.
6-я танковая армия топталась на месте, и это вызвало шквал критики со стороны Гитлера и ОКВ, о чем Дитрих, разочарованный и злой, узнавал через Моделя и Рундштедта. Предприняв новую попытку, Дитрих приказал 12-й танковой дивизии СС обойти Рохерат и Кринкельт и атаковать позиции 1-й американской пехотной дивизии из Бюллингена. Немцам нужно было срочно открыть дорогу на запад, к Мальмеди. Пехотинцы танковой дивизии СС «Гитлерюгенд», батальоны 12-й народно-гренадерской дивизии и танки, собранные в Бюллингене рано утром, были готовы разгромить американский 26-й пехотный полк. Бои за Дом-Бютгенбах должны были стать столь же яростными, как битва за Рохерат и Кринкельт на северо-востоке.
Продолжая наступление в районе Рохерата, Кринкельта и Вирцфельда, Дитрих отправил в бой свой резерв, 3-ю дивизию моторизованной пехоты, чтобы поддержать 12-ю и 277-ю народно-гренадерские дивизии. Американцы усилили бомбардировку, и разрушительный удар американских артполков, стоявших на Эльзенборнской гряде, разбомбил в пределах досягаемости все захваченные немцами деревни. Утром 19 декабря их первоочередной задачей было не допустить новых атак на Рохерат и Кринкельт, с чем превосходно справились 155-мм «Длинные Томы». Но вот потерь среди молодых офицеров-артиллеристов, ставших передовыми наблюдателями, было очень много.
В разрушенных деревнях-близнецах остатки 2-й пехотной дивизии, а также взводы «Шерманов» и «истребителей танков» продолжали сражаться с народно-гренадерскими подразделениями и панцергренадерами – пехотинцами дивизий моторизованной пехоты. Они уже подготовили отход на новые позиции на склоне Эльзенборнской гряды. Днем они начали уничтожать транспорт, оружие и технику, которые были вынуждены оставить. Радиаторы и масляные баки были опустошены, и двигатели ревели до тех пор, пока не остановились. Артиллеристы закатывали термитные гранаты в стволы своих орудий. А в 17.30, чуть больше часа спустя после наступления темноты, первые подразделения начали отход. Вдоль изрытой колеями дороги инженеры прикрепили тротиловые шашки к деревьям с обеих сторон, готовые взорвать их, чтобы преградить путь врагу.
Измученные после трех дней битвы за Рохерат и Кринкельт, застопорившей 6-ю танковую армию, солдаты, обливаясь потом, скользили по грязной жиже и ругались последними словами. Они так устали, что на более твердых участках дороги засыпали на ходу. Поздно ночью малочисленный дозор пробрался обратно на окраину деревень-близнецов. Вернувшись, они доложили, что там находятся примерно тысяча немцев и около сотни пленных американцев.
Километрах в двенадцати к югу два несчастных полка 106-й дивизии, попавшие в ловушку на Шнее-Айфель к востоку от Сент-Вита, пытались пробиться к американской линии фронта. Неопытные офицеры и солдаты были в отчаянии. У них не было ни боеприпасов, ни радиосвязи главным образом из-за немецких «глушилок», масштаб катастрофы просто ошеломлял. Многие пытались поднять настроение друг другу и уверяли: помощь должна быть в пути.
Курт Воннегут, служивший в 423-м пехотном полку, описывал товарищей как мешанину из студентов колледжа и уголовников, избравших армию как альтернативу тюрьмы. Многие из них были «в плохой физической форме», и «в армии им явно было не место»
{503}. Боевую подготовку прошли единицы. Воннегут, разведчик батальона, и то знал об оружии лишь потому, что его «отец был помешан на оружии, поэтому [он] знает, как устроена вся эта хрень».
