Дезобри эвакуировали на джипе. На обратном пути машину остановил немецкий патруль из 26-й народно-гренадерской дивизии. Фольксгренадеры, увидев, в каком плохом он состоянии, великодушно разрешили джипу ехать дальше. Дезобри, несмотря на боль, был потрясен, когда понял, что немцы зашли в тыл его солдатам в Новиле. Прямо на юг от Фуа окапывалась прозванная «легкой» рота «E» 506-го пехотного полка, когда в тумане послышался шум двигателей. Один солдат сказал Джеку Фоли, лейтенанту: «Вы знаете, это звучит, как моторы машин»
{535}. – «Машины? – воскликнул другой солдат. – Черт возьми, это же танки!» Страх был еще сильнее оттого, что они не могли видеть «то, что было там, далеко». «Мы могли только слышать».
Дезобри повезло с немецкими патрулями, но несчастья войны для него не закончились. Одна из самых серьезных ошибок, допущенных при обороне Бастони, заключалась в том, что 326-я парашютно-десантная медицинская рота была оставлена на перекрестке дорог у Спримона, в двенадцати километрах к северо-западу от города. Они установили свои палатки и уже лечили первых доставленных раненых, а беженцы продолжали прибывать. Рота была настолько беззащитна, что хирург отправился в Бастонь и просил у генерала Маколиффа разрешения въехать в город. «Возвращайтесь обратно, капитан, – ответил тот. – Все с вами будет хорошо»
{536}.
Той ночью, пока санитары лечили обгоревших и искалеченных солдат, их атаковала боевая группа 2-й танковой дивизии. Пулеметный огонь изрешетил палатки, убив и ранив многих бойцов, лежавших на носилках. Защищать их было некому, и у старшего американского офицера не оставалось иного выбора, кроме как немедленно сдаться. Немцы дали им сорок пять минут, чтобы погрузить всех раненых, оборудование и припасы.
Позже немцы сопроводили пленных в Уффализ. Дезобри пришел в себя во время остановки и, услышав немецкие голоса, подумал, что они, должно быть, взяли много пленных. Его иллюзии жестоко развеял водитель-американец. Дезобри попытался убедить его бежать, но тот не был готов рисковать. До него дошла горькая правда. Он был военнопленным
[42].
2-й танковой дивизии очень повезло сорвать куш и захватить такое количество оборудования и медикаментов, особенно морфина. Для 101-й воздушно-десантной дивизии это была катастрофа – и она приговорила раненых десантников к страданиям в зловонных подвалах и гараже казарм Бастони, где медслужбе не хватало ни персонала, ни морфина, ни других лекарств. Условия были допотопными, без туалета, единственная лампочка светила только в главном гараже. Раненых «уложили в ряд на опилки, накрытые одеялами»
{537}. Самых безнадежных клали у стены. «Когда они умирали, их уносили в другое здание», отведенное под морг.
Монтгомери в своем тактическом штабе под бельгийским Зонховеном был глубоко обеспокоен отсутствием сведений о боях, бушующих к югу от него. Утром 19 декабря он отправил двух молодых офицеров связи в качестве старомодных «вестовых»
[43] доложить о ходе сражения. Их сопровождал подполковник Том Бигленд, связной фельдмаршала и Брэдли. Сквозь ледяной туман их джип мчался в Спа, в передовой штаб генерала Ходжеса.
«Мы прибыли в штаб 1-й армии, расположенный в отеле, – отметил тогда капитан Кэрол Мазер, – и обнаружили, что он заброшен. Эвакуировались отсюда явно поспешно. Столы в столовой накрыты к рождественским праздникам. Кабинеты пусты. Место было похоже на “Марию Селесту”
[44]. Правда начинает брезжить. Немецкое нападение серьезнее, чем нам казалось: эвакуация из штаба являет все признаки панического бегства»
{538}. Они забрали несколько секретных документов, валявшихся без присмотра, чтобы доказать, что были там, если вдруг кто не поверит.
Монтгомери не стал ждать указаний от Главного командования. Его штабные офицеры начали отдавать подробные приказы разведгруппам Специальной авиадесантной службы и полка «Фантом». 30-й корпус генерал-лейтенанта Брайана Хоррокса получил предварительное распоряжение двинуться для обороны Мааса. Бригадира Роско Харви, командира 29-й танковой бригады, вызвали с охоты на вальдшнепов. Он объяснил, что у его бригады «нет этих чертовых танков – они все сданы»
{539}. И он не лукавил: они ждали новую «Комету», первый британский танк, произведенный за пять лет войны, не уступавший «Тигру» и «Пантере». Харви было приказано забрать свои старые «Шерманы», которые все еще были «на ходу», и на максимальной скорости нестись в Динан, чтобы заблокировать те самые переправы на Маасе, которые в 1940 году захватил Эрвин Роммель, тогда еще генерал-майор.
Тем временем вестовые Монтгомери ехали через «странно пустынную сельскую местность»
{540} в тыловой штаб Ходжеса, расположенный в Шофонтене, к юго-востоку от Льежа, где и нашли генерала. «Он заметно потрясен, – сообщал Мазер, – и не может внятно объяснить, что случилось. Связи с 12-й группой армий генерала Брэдли у него нет. Кажется, связь полностью потеряна»
{541}. Бигленд отправился окольным путем в Люксембург, в штаб-квартиру Брэдли, а оба капитана – обратно в Зонховен, так быстро, как только позволяли заледеневшие дороги.
Монтгомери был «явно встревожен», когда двое молодых офицеров рассказали о том, что видели. Он приказал Мазеру срочно отправиться в штаб 1-й армии. «Скажите Ходжесу, он должен заблокировать мосты через Маас!» Мазер спросил, как ему передавать такие приказы, ведь Ходжес не входит в состав 21-й группы армий.
«Так и скажите, – ответил Монтгомери. – В особенности переправы в Льеже необходимо защитить любой ценой. Он должен заблокировать мосты любым способом! Призовите войска с военной дороги! Используйте любые преграды, которые он сможет устроить, вплоть до телег! Завтра он должен держать мосты весь день, и пусть его офицеры следят за каждой операцией. Можете сказать это от меня!» Мазер также должен был сообщить Ходжесу, что отряды «Фантом» и Специальной авиадесантной службы отправятся в джипах прямо к мостам, а британский 30-й корпус пойдет со всей возможной скоростью к северному берегу Мааса, чтобы блокировать путь в Антверпен. Монтгомери настаивал на том, чтобы утром он обязательно встретился с Ходжесом. «Если возможно, приведите его сюда сегодня вечером!» Эйзенхауэр, столь же непреклонный в отношении переправ через Маас, уже отдал приказ штабу генерала Ли в «Зоне коммуникаций». Ли предстояло перебросить все имеющиеся инженерные подразделения для разминирования мостов, а также наспех собранные батальоны из тыла. Французы предложили семь своих батальонов, но те были плохо вооружены и неопытны.
