Разочарование в штабе 2-й танковой дивизии вскоре сменилось тревогой. «C обоих окруженных участков сообщили, что запасы боеприпасов и топлива не позволят им продолжать бой, – отмечал оберст-лейтенант Рюдигер Вайц. – А поскольку доступного на фронте топлива для отвода войск не хватало, возник почти неразрешимый вопрос, как оказать помощь частям, сражающимся на передовой»
{710}.
Лаухерт решил вывести боевую группу под командованием майора Фридриха Холтмайера, прикрывавшую Марш, и приказал двигаться на запад через Рошфор и далее к Конё, чтобы помочь вырваться окруженным войскам. Эту операцию можно было провести только ночью, поскольку в воздухе господствовала американская авиация. Лютвиц согласился с планом, но сначала требовалось получить разрешение в штабе 5-й танковой армии. Разрешение Лаухерт получил в тот же день, однако разведбат больше не выходил на связь. Отряд Холтмайера выступил уже вечером, но этот сложный маневр в темноте был сильно затруднен из-за атак отступавших американских отрядов.
В десяти километрах к юго-востоку от Марш-ан-Фамена, на холме у шоссе № 4 от Марша до Бастони, стоит деревня Банд
{711}. Именно в ее окрестностях эсэсовцы сожгли тридцать пять домов, протянувшихся вдоль шоссе № 4, в дни сентябрьского отступления в качестве ответной меры за акции бельгийского Сопротивления. 22 декабря передовые части 2-й дивизии мотопехоты прошли мимо, а на следующий день часть их войск была расквартирована в деревне. Они вели себя хорошо. Но в канун Рождества появилась совсем другая группа, человек тридцать в серых мундирах СС. На левом рукаве у них был значок Sicherheitsdienst, службы безопасности, буквы «SD» в ромбе. В этом отряде особого назначения – Sondereinheitkommando 8 – немцев почти не было, он состоял из французских, бельгийских и голландских фашистов под началом командира-швейцарца и был прикреплен к гестапо
{712}.
Они держались в стороне от панцергренадеров и заняли несколько деревянных домов у главной дороги. Сочельник выпал на воскресенье, и почти вся деревня была на мессе. Когда двери открылись и паства вышла, каждого мужчину призывного возраста арестовали, как заверяли, для проверки документов, удостоверяющих личность. Всего было задержано около семидесяти человек. Чуть меньше половины, тех самых, кому было от семнадцати лет до тридцати одного года, отвели под конвоем на лесопилку у главной дороги и там заперли. Многие из них были беженцами из других мест, но их тоже жестоко допрашивали о нападениях на отступающие немецкие войска, случившихся здесь три с половиной месяца назад. Одного за другим их выводили и расстреливали.
Был только один выживший, Леон Прэль, сильный, атлетически сложенный парень, ему шел двадцать второй год. Он пытался убедить других вместе напасть на охранников, но желающих не нашлось. Когда подошла его очередь – к тому времени близилась ночь, – он неожиданно изо всей силы ударил конвоира по лицу и рванул с места. Перескочив через низкую каменную стену, он побежал к ручью. Ему вслед раздались выстрелы, но он убежал.
Когда в январе британские десантники из 6-й воздушно-десантной дивизии окончательно освободили деревню, аббат Мюсти и Леон Прэль отвели их туда, где были спрятаны тридцать четыре окоченевших тела. «Когда все было кончено, – говорится в британском отчете, – немцы забросали тела землей и досками и написали на стене дома: “Отмщение в честь наших немецких героев, убитых бельгийцами”… [на жертвах] были заметны следы побоев, которым их подвергали, прежде чем убить выстрелом в затылок»
{713}.
Бойня казалась потрясенным жителям деревни необъяснимой, и это породило ложный слух, что Прэль мог избежать смерти, только предав своих товарищей. С годами слух превратился в навязчивую идею. Прэль решил больше никогда не возвращаться в эти края.
Генерал-оберст Гудериан, начальник штаба армии, отвечавший за Восточный фронт, выехал из Цоссена, расположенного к югу от Берлина, в Адлерхорст («Орлиное гнездо»), чтобы встретиться с Гитлером. Ему было совершенно ясно, что наступление в Арденнах не достигло своих целей и продолжать его не стоит. Самая большая опасность грозила с востока, где Красная армия готовила свое большое зимнее наступление. В портфеле у него лежал документ с точнейшей оценкой положения, полученный от генерал-майора Рейнхарда Гелена, начальника Fremde Heere Ost – «Иностранных армий Востока» – отдела военной разведки, ведавшего Восточным фронтом. В прошлом Гелен много раз ошибался, что не придавало убедительности его аргументам, но Гудериан был убежден, что сейчас его предупреждения верны. По оценкам департамента Гелена, Красная армия превосходила немцев в отношении одиннадцать к одному в пехоте, семь к одному – в танках, двадцать к одному – в артиллерии. А советская авиация почти полностью господствовала в воздухе, что мешало немцам проводить фоторазведку.
В зале для совещаний Гудериан оказался лицом к лицу с Генрихом Гиммлером, рейхсфюрером СС, а также с генерал-фельдмаршалом Кейтелем и генерал-оберстом Йодлем. Когда он представил отчет разведки, Гитлер его остановил. Он заявил, что подобные оценки советских сил нелепы. У танковых корпусов Красной армии почти не было танков, а численность их стрелковых дивизий сократилась до примерно 7000 человек в каждой. «Величайшее надувательство со времен Чингисхана! – закричал фюрер. – Кто отвечает за производство всего этого мусора?»
{714}
Попытки Гудериана защитить представленные Геленом данные были встречены с презрением, а Йодль, к его ужасу, утверждал, что наступление на Западе нужно продолжать. Во время обеда Гиммлер, полный невежда в военных вопросах, только что ставший главнокомандующим группой армий «Верхний Рейн», уверенно заявил Гудериану, что наращивание Советами своих сил – это грандиозный блеф. Гудериану ничего не оставалось, кроме как в отчаянии вернуться в Цоссен.
На крайнем правом фланге двух армейских корпусов Паттона 5-я пехотная дивизия выдвинулась на северо-запад и шла за 4-й пехотной дивизией. Хемингуэй, излечившийся от гриппа и питья собственной мочи, перешучивался с друзьями из принявшей его дивизии и наблюдал с вершины холма, как внизу одетые в камуфляж солдаты идут цепью и бесцельно стреляют перед собой. Казалось, немцев, что выстрелили бы в ответ, в округе не было. В канун Рождества Хемингуэй отправился в штаб 22-го пехотного полка в Роденбург, не зная, что новый командир полковник Раглз пригласил и его бывшую жену. Раглз отправил джип в Люксембург за Мартой Геллхорн, надеясь, что это будет приятный сюрприз для обоих. Пара, решившая разойтись, обнаружила, что им придется делить одну комнату
{715}.
