«Шерманы» 3-го Королевского танкового полка при поддержке американского 82-го разведывательного батальона и истребителей P-38 «Лайтнинг» выдвинулись из Сорина на Фуа-Нотр-Дам. Его взяли в тот же день вместе с майором фон Бёмом и его 148 солдатами. Спастись в глубоком снегу удалось лишь немногим. Несколько семей после освобождения деревни не выходили из укрытий, опасаясь стрельбы, но это рвались снаряды в тягаче на одной из ферм, эти звуки еще долго пугали людей. Большинству из них первое, что предстояло сделать, это резать картон и заделывать разбитые окна. Теперь они могли вздохнуть с облегчением – битва «Томов» и «Сэмов» против «Les Gris», «серых», как называли немцев, наконец закончилась.
Одна маленькая девочка из эвакуированных в Сорин потеряла обувь, и американский солдат из 82-го батальона, угрожая оружием, заставил немецкого пленного снять сапоги и отдать ей. Они были слишком большими, но ходить в них она могла, а немец отморозил ноги.
После того как американская и британская артиллерия обстреляла немецкие позиции у фермы Маенн, между Фуа-Нотр-Дам и Сель, среди местных жителей пошел слух, что там все подожгли офицеры СС, но на самом деле эсэсовцев там не было, а причиной разрушений был обстрел. И снова черные комбинезоны танкистов и эмблемы в виде черепа – «Мертвая голова» – на рукавах ввели в заблуждение местных жителей, которые приняли их за войска СС.
Боевое формирование «B» 2-й бронетанковой дивизии вошло в Сель ближе к вечеру. Голодные и истощенные немецкие танкисты, которым не хватало ни снарядов, ни топлива, не могли долго сопротивляться. Зачистка продолжалась еще два дня. Около 2500 немцев были убиты или ранены, а еще 1200 захвачены в плен. Американцы захватили или уничтожили восемьдесят две бронированные боевые машины, восемьдесят два артиллерийских орудия и бесчисленное количество разного транспорта, значительная часть которого была захвачена немцами у американских войск. У большинства машин закончилось горючее и боеприпасы.
Майор фон Кохенхаузен и около 600 его бойцов сумели бежать и пройти через всю страну после того, как его силы разделили. Многие уже давно стремились сдаться. Немцы, скрывавшиеся в окрестностях деревни Сель, умоляли местных жителей найти американцев и сказать им, что они готовы сдаться. Они боялись, что, если появятся внезапно, даже с поднятыми руками, их могут застрелить. Некоторые особенно этого боялись: они носили так много элементов американской военной формы, что их могли принять за диверсантов боевой группы Скорцени. В отдельных случаях в знак доброй воли они отдавали свои пистолеты бельгийцам из гражданских, а те передавали их американским солдатам. Местные даже не понимали, пока не стало слишком поздно, что они могли бы заработать кучу денег, продавая их. «Американцы были ими одержимы и немало бы отдали, лишь бы заполучить один»
{738}, – сказал один фермер. Многие в деревне опасались держать у себя немецкое снаряжение: вдруг враг снова вернется и обнаружит его в их домах.
За исключением 2-й дивизии СС «Дас Райх», которая все еще доставляла 1-й армии немало проблем в бою у Мане и Гранмениля, другие танковые дивизии, находившиеся на северо-западном фланге Арденнского выступа, действовали немногим лучше. 116-я танковая дивизия по-прежнему должна была прорываться к востоку от Марш-ан-Фамена, но, как вспоминал генерал-майор фон Вальденбург, «подразделения, сражавшиеся в той битве, были почти полностью уничтожены»
{739}, а боевая группа Байера из 60-го полка моторизованной пехоты была отрезана. Уйти удалось лишь нескольким бойцам и машинам.
Генерал-фельдмаршал фон Рундштедт сообщил Гитлеру, что наступление провалилось. Он рекомендовал отвести войска с выступа до того, как основная часть группы армий «B» окажется в ловушке. Гитлер в гневе отклонил его совет и настоял на новых атаках на Бастонь, не подозревая, что туда прибывало все больше подкреплений. 17-я воздушно-десантная дивизия уже выдвигалась на позиции, хотя офицер штаба 8-го корпуса считал, что десантникам еще «есть чему поучиться»
{740}. Опыта не хватало и недавно прибывшей 11-й бронетанковой дивизии, особенно водителям «Шерманов». «За их танками тянулся след из вырванных с корнем деревьев и разорванных проводов»
{741}, – говорилось в сообщении.
«Ясное холодное Рождество, – писал Паттон в тот день в дневнике, – прекрасная погода для убийства немцев, и это, наверное, немного странно, если учесть, Кто родился в этот день»
{742}. Паттон перенес свой штаб в Промышленную школу в Люксембурге. Он гордо показывал свои лампы с абажурами из трофейных немецких касок.
Но бельгийцам в Арденнах этот праздник принес мало радости. В деревне неподалеку от Эльзенборна, где бои уже прекратились, семья Гронсфельд решила выйти из своего погреба, чтобы отпраздновать Рождество. Ослепительно ярко сияло солнце, сверкал бликами снег, все сидели за столом на кухне – отец, мать и их маленькая дочка Эльфрида. Внезапно рядом взорвался немецкий снаряд, и в окно влетел осколок. «Он глубоко вонзился в шею Эльфриды Гронсфельд. Американские медики пришли ей на помощь, но ничего не могли поделать. Девочку похоронили 29 декабря. Ей было пять лет. “Что можно сказать матери? – горевала одна из деревенских женщин в своем дневнике. – Она плачет и не может понять”»
{743}.
Американский солдат, встречавший Рождество на Эльзенборнской гряде, в тот день писал жене: «Бомбардировщики оставляют за собой в небе прекрасные перистые, тонкие следы, а истребители прочерчивают волнистый узор, пытаясь убить друг друга»
{744}. Они не спускали глаз с артиллерийских корректировщиков «Пайпер Каб»
[56], часто летавших в группах по шесть и больше. Когда самолет резко задирал хвост и нырял к земле, «мы знали, что пора искать укрытие». В другом письме он писал: «Наши собственные самолеты обстреливают нас раз или два в день».
Снова получив доступ к чистому небу, американские истребители-бомбардировщики, «словно осиный рой»
{745}, кружили над Сент-Витом. «Мы предпочитаем ходить пешком, а не ездить по шоссе, – писал в дневнике немецкий офицер. – Американские Jabos по-прежнему нападают на все, что движется по дорогам… Мы идем по полям, от изгороди до изгороди». Но вскоре гул авиационных двигателей стал гораздо тяжелее и громче: прибыли формирования, у которых было семьдесят шесть бомбардировщиков B-26, которые стирали с лица земли руины Сент-Вита. Эту тактику цинично называли «свалить город на улицы» – засыпать дороги щебнем, чтобы немецкие автоколонны не могли пройти через эту ключевую развязку.
