– Это прекрасно! – прошептала Элла, глядя на работу. – Ты почти чувствуешь ветер, солнечный свет и запах моря.
Каролин кивнула и села рядом с ней:
– Это одна из картин Кристофа. Сочетает в себе две вещи, которые он любит больше всего: живопись и хождение под парусом. И то, и другое получается у него очень хорошо. Только не стоит говорить ему, что ты в курсе, иначе он задерет нос.
Девушки захихикали, заслышав громкий топот по лестнице. Кристоф широко распахнул дверь, с грохотом волоча за собой чемодан.
– Что не говорить и кому? – усмехнулся он. Затем, не дожидаясь ответа, плюхнулся на кровать рядом с сестрой и, изображая страдание, произнес:
– Фу-х, мы с Анаис испытываем громадное облегчение от того, что не увидим этого громоподобного монстра в течение нескольких недель!
– Элла тут восхищалась твоей картиной с изображением «Бижу»
[12], – мотнула головой Каролин в сторону акварели.
– Завтра мы отвезем тебя на эту яхту, – расплылся в улыбке Кристоф. – Она прекрасна!
Элла была поражена открытостью и эмоциональностью его лица: темные глаза только что смеялись, а уже через секунду становились задумчивыми. Как будто шквал, проносящийся над морем, заслонял солнце облаками, но тут же и развеивал их. Следуя примеру родителей, она привыкла скрывать чувства, даже когда находилась в уединении у себя дома. Двойняшки, напротив, ничего не скрывали, и Элла почувствовала, что скованность постепенно отпускает ее. Девушке захотелось попробовать быть более эмоциональной, чем это дозволялось в ее спокойном и, как она теперь догадывалась, скучном эдинбургском детстве. Казалось, эти новые ощущения распирают Элле грудь. Ее охватило внезапное желание поскорее расстегнуть узкий жакет, чтобы дать волю тому, что происходило сейчас у нее внутри.
В комнату проник восхитительный запах чего-то аппетитного.
– Allons
[13], Кристоф! Мы должны ненадолго оставить Эллу, чтобы она могла отдохнуть и распаковать вещи до ужина. Нет никакой необходимости переодеваться, если не хочется. Мы останемся так, как сейчас. Я именно это имела в виду, когда говорила, что здесь все очень расслаблены. Если захочешь освежиться, ванная комната – соседняя дверь справа, напротив лестницы. Спускайся, как будешь готова. Мы будем на кухне или на террасе: когда зайдешь на кухню, увидишь дверь.
Поспешно повесив одежду в шкаф, стоявший в углу спальни, и аккуратно сложив белье в чудный комод кремового цвета, украшенный гирляндами розовых роз, Элла отправилась на поиски ванной комнаты.
Она расчесывала свои растрепанные ветром волосы до тех пор, пока не увидела в запотевшем зеркале, висевшем над раковиной, что ее серьезное лицо обрамлено аккуратными прядями. Широкие поля шляпы, очевидно, не стали препятствием для солнца и ветра, придавшим ее щекам слабый золотистый оттенок. Она с ужасом обнаружила целых пять веснушек, разбросанных по переносице. Девушка в зеркале нахмурилась, но Элла покачала головой и твердо объявила своему отражению:
– Теперь нет никакого смысла беспокоиться о веснушках. Здесь на острове мы très décontractés
[14], и ваш accent Français
[15] уже гораздо лучше, mademoiselle
[16] Леннокс.
Она вымыла руки душистым кремовым мылом и вытерла их белоснежным льняным полотенцем. Затем повесила нарядный жакет в шкаф и, накинув на плечи легкий хлопчатобумажный кардиган на случай, если вечерний воздух окажется прохладным, поспешила через кухню на террасу.
Позади дома был разбит большой сад, окруженный высоким беленым забором. Аромат жимолости, охапка которой, видимо, и стояла в вазе в ее спальне, смешивался с ароматом жасмина, обрамляющего кованую решетку беседки. Вдалеке под деревьями Анаис с удовольствием щипала травку. Марион, Каролин и Кристоф сидели за большим деревянным столом, покрытым белой скатертью. На столе стояли приборы с ручками из слоновой кости, в центре – ярко расписанный глиняный кувшин с пышным букетом темных роз, бутылка красного вина и хрустальный графин с водой. В тихом вечернем воздухе было слышно, как колокол церкви Святой Марии пробил восемь.
Кристоф, подперев рукой подбородок, что-то рисовал в альбоме, который он спешно захлопнул, увидев Эллу.
– Проходи, – пригласила Марион и указала на стул рядом с собой. – Ну, рассказывай скорей! Как там мама? Я не видела ее много-много лет, с тех пор как примерно в твоем возрасте была в Эдинбурге. Какие же это счастливые воспоминания! Каролин, передай Элле оливки. Может быть, бокал вина? Можно разбавить водой, если ты не привыкла пить его до еды, как это делаем мы.
Темное вино приобрело ярко-рубиновый оттенок, когда мадам Мартэ разбавила его водой из графина и протянула гостье. Элла осторожно потягивала вино, стараясь при этом держаться непринужденно, как будто каждый вечер, ужиная вареной говядиной или бараниной, которые обычно подавались у нее дома в Эдинбурге, она пила Château Talbot
[17] – это название было выгравировано на бутылке, стоявшей на столе. Даже разбавленное, вино имело насыщенный вкус и слегка пьянило. Элла почувствовала, как последние следы напряжения и сомнений, порожденных долгим путешествием и ожиданием этого лета, растворяются и исчезают в опускающейся на остров ночи вместе с лучами заходящего солнца.
При свете фонаря, который Марион принесла к столу вместе с блюдом blanquette de veau
[18], Элла украдкой взглянула на Кристофа. Тени играли на его лице, и глаза, казалось, светились глубоким внутренним светом, теплым и загадочным. Поймав его взгляд, она ощутила легкий укол в сердце и смутную уверенность, что между ними установилась какая-то связь. Чтобы скрыть смущение, Элла не без удовольствия принялась за еду и очень подробно отвечала на вопросы Каролин о жизни в Шотландии.
Стало прохладно, Элла поежилась и зевнула. Заметив это, Марион сказала с улыбкой:
– Пойдемте-ка спать. Думаю, мы все сегодня устали от волнения, связанного с приездом Эллы. Даже вы притихли, разговорчивые мои. Оставь посуду, Каролин, утром придет Сандрин. Спокойной ночи, мои дорогие. Барометр настроен оптимистично, так что завтра сможете отправиться на «Бижу» в дальнее плавание. Хотите, я приготовлю вам еды в дорогу?
