– Мне больше всего понравилась та, что с лодкой на море. В спальне мамы и папы.
– Понимаю, о какой ты говоришь, – улыбается Каролин. – Это действительно одна из его вещей. Ее очень любила твоя прабабушка. У нее дома в Эдинбурге была такая же, тоже написанная моим братом. Возможно, та, что здесь, напоминает тебе о ней. Ты явно молодой человек с тонким вкусом, Финн. А это, я полагаю, твои родители?
Она крепко обнимает меня, а потом слегка отстраняет, рассматривая.
– Кендра. Я рада наконец-то с вами познакомиться. У тебя цвет лица, как у Эллы… и форма тоже, – заверяет она и нежно касается моей щеки. Ее пальцы скрючены артритом. – Но у тебя, Финн, – она снова поворачивается к моему сыну, – ее глаза.
– Мы можем посмотреть картину? – спрашивает он. – Ту, что сделал твой брат, которая у тебя осталась?
– Пойдем, – зовет она. – Это здесь, нужно пройти насквозь.
Мы с Дэном следуем за этой невероятной парой любителей искусства в глубину галереи. А потом у меня перехватывает дыхание, и я с трудом сдерживаю рыдания, подступающие к горлу.
Мой хрупкий сын стоит, глядя вверх, такой маленький на фоне полотна, полностью занимающего одну из стен зала, освещенного единственным софитом. Его прямые, с золотыми прожилками волосы точно такие же, как у женщины на картине, цвета выгоревшей прибрежной травы, которая колышется в дюнах. Ее глаза закрыты, она витает в своих снах, но я знаю, что если бы они открылись, то были бы того же цвета, что и у Финна – цвета самого глубокого океана за горизонтом. В ее красоте, как и в моем сыне, есть нечто неземное, непостижимое.
Венера Боттичелли с улыбкой Моны Лизы.
Слезы текут и текут по моим щекам. Дэн тянется к моей руке, и я чувствую, что он также охвачен волнением. Дело не только в том, что рядом с портретом прабабушки стоит Финн, наш маленький чувствительный сын. А в осознании того, что это больше, чем просто картина…
В этот момент я вижу свою бабушку такой, какой она была на самом деле – кристально чистой силой: красоты, любви, радости и сострадания. И снова понимаю, что только это имеет значение: однажды каждый это понимает. Если я попытаюсь прожить свою жизнь с осознанием этого, то знаю, что буду счастлива, где бы я ни была и через какие бы трудности мне ни пришлось пройти.
– Тебе нравится эта картина, Финн? – тихонько спрашивает Каролин.
– Я думаю, она очень хорошая.
– Почему же?
– Потому что она выглядит так, будто видит хороший сон. Не ужасный кошмар с монстрами, которые гонятся за тобой и пытаются заставить быть не таким, какой ты на самом деле.
– Ты прав, Финн. Она выглядит очень умиротворенной, совершенно довольной тем, кто она есть на самом деле. Как и положено всем нам.
Он кивает. Затем говорит:
– Я думаю, что хотел бы пойти и посмотреть на настоящие кораблики прямо сейчас.
– Ну, это, конечно, можно устроить. На самом деле я думаю, что сейчас время обеда, так почему бы нам не пойти и не найти столик рядом с гаванью? Так мы сможем одновременно смотреть на яхты и есть.
Каролин закрывает галерею и ведет нас вдоль причала к зданию администрации порта, в тихий, почти безлюдный уголок. Мы усаживаемся за столик, затененный широким парусиновым зонтом, откуда хорошо видны яхты, и заказываем moules-frites и охлажденную бутылку вина «Сансер».
– Вот, Финн, возьми себе пока кусочек хлеба, – Каролин протягивает корзинку с хрустящим багетом. – И вот – вот твоя «Оранжина»
[105]! Замори червячка, пока не прибудет наша еда.
Финн потягивает свой напиток через белую соломинку, ритмично покачивая ногами, его внимание полностью сосредоточено на парусниках, надежно пришвартованных в спокойных водах гавани.
– Ну, за здоровье! – Каролин поднимает свой бокал. – Какое счастье принимать здесь родственников Эллы! Мое сердце наслаждается, видя вас. Надеюсь, вы нашли в доме все, что вам нужно?
– Все прекрасно, спасибо, Каролин. Теперь я понимаю, почему Элла была так сильно влюблена в это место. Все именно так, как она описала. Увидеть картину сегодня утром тоже было настоящим удовольствием.
– Я очень рада, что вам так понравилась эта картина, – отмечает Каролин, замолкает и делает глоток вина. – Действительно очень рада. Потому что, Кендра, она твоя. У меня есть письмо от твоей бабушки. Вот почему она хотела, чтобы ты приехала сюда. Не только для того, чтобы посетить Иль-де-Ре в память о ней, но и для того, чтобы увидеть свое наследство.
Словно в замедленной съемке, я опускаю свой стакан обратно на стол. Кажется, у меня отвисает челюсть, и я пытаюсь быстро закрыть рот. Мы с Дэном пристально смотрим на Каролин, едва в силах поверить тому, что она сию секунду так непринужденно объявила, а Финн, который ничего не замечает, все еще болтает своими пляжными сандаликами под стулом, раскачиваясь взад и вперед, считая лес мачт в гавани и тихо бормоча себе под нос.
Каролин копается в своей вместительной сумке и достает оттуда конверт.
– Вот оно, – и протягивает мне письмо. Мои руки дрожат, когда я открываю конверт, а от вида подрагивающего витиеватого курсива Эллы перед глазами все плывет.
Моя дорогая Кендра!
Итак, ты наконец добралась до острова, и я надеюсь, что он оправдал твои ожидания. Мне очень жаль, что меня нет рядом. Но я получаю огромное удовольствие от мысли, что, возможно, он станет местом волшебных воспоминаний для тебя и твоей семьи, как это было со мной на протяжении всей моей жизни, сначала с Кристофом, а затем с Ангусом.
Как тебе наверняка сказала Каролин, картина «Медальон Нептуна» – твоя. Это мой способ поблагодарить за то, что ты рассказала мою историю. В последние дни моей жизни ты вернула мне мои воспоминания и вдобавок дала надежду на прощение Роны. Эти два подарка превосходят все, о чем я могла бы мечтать; в конце концов, ты подарила мне покой.
И я хотела бы сделать то же самое для тебя – подарить тебе покой. Покой, который приходит от возможности выбора; покой, который приходит от финансовой независимости, и прежде всего покой от осознания того, что будущее вашего прекрасного мальчика обеспечено, в какой бы заботе и поддержке он ни нуждался.
Каролин поможет найти подходящего покупателя для картины. Она точно знает, что делать, и я думаю, что за полотном уже стоит очередь. Мне бы очень хотелось, чтобы картина была выставлена в галерее Лондона, Парижа или Эдинбурга – возможно, там, где вы смогли бы иногда видеть ее и где она будет доступна более широкой аудитории. Лучшая работа Кристофа заслуживает этого.
Используй эти деньги, чтобы обеспечить будущее себе, Дэну и Финну. Позвольте себе жить в окружении красоты и покоя, которые так необходимы вашему ребенку. Мне доставляет огромное удовольствие думать об этом.
