– Не-е-е-ет!
Что же. Уродцы так уродцы.
Упыри остановились у палатки в бело-зеленую полоску, с вывеской, под которой сидел сгорбившийся старик. На вывеске красной краской было написано огромное дивное слово: УРОДЦЫ. Старик взглянул на детей пожелтевшими глазами – он стал первым, кто присмотрелся к ним, – и спросил:
– Чего стоим? Пришли посмотреть или хотите присоединиться?
Он постучал по вывеске длинным пальцем, заставляя их снова взглянуть на нее. Под словом УРОДЦЫ изящным почерком был выведен список буквами меньшего размера. Он гласил: САМАЯ КРАСИВАЯ РУСАЛКА В МИРЕ, ВЕЛИКАН С ДВУМЯ ЛИЦАМИ и, как вы уже догадались, ДЕВУШКА-ОРХИДЕЯ.
– Проходите, ребята. Смотрите, чтобы вас не оставили там навсегда.
И они встали в очередь. Занавески делили палатку на три комнаты, поэтому люди выстроились в шеренгу. С шестов свисали фонари – вереница огней усеивала крышу палатки.
Первым уродцем стал человек в клетке под два метра ростом и в потрепанных брюках. Выглядел он сонным и глуповатым. Явно давно не брился, отчего борода густой щетиной топорщилась на правой щеке и подбородке. На левой щеке она шла проплешинами, главным образом, потому, что там росло его второе лицо: дряблое и едва сформировавшееся, будто сползшее с головы и собранное на шее. На втором лице виднелся один мигающий голубой глаз, а рядом, там, где надлежало быть второму, красовался нос. Между шеей и плечом зиял большой открытый рот с маленьким языком, который постоянно облизывал потрескавшиеся губы.
Табличка над клеткой гласила: БРУНО, ПОЖИРАТЕЛЬ ДЕТЕЙ.
Упыри зачарованно разглядывали второе лицо, но поедание детей не казалось таким поразительным. Ведь детей они тоже сожрали немало.
Следующей была САМАЯ КРАСИВАЯ РУСАЛКА НА СВЕТЕ. С этим уродцем не повезло, потому что она лежала на самом дне аквариума. Чешуйчатый хвост прижимался к стеклу, так что сначала все подумали, что в аквариуме сидит огромный карп. Только спустя какое-то время они разглядели растущий из хвоста человеческий торс, свернувшийся клубком и скрытый от пристального взгляда посетителей. Это была спина женщины, позвонки выступали из-под смуглой кожи. Длинные черные волосы парили вокруг головы, как чернила осьминога.
Наконец они перешли в следующую комнату и подошли к ДЕВУШКЕ-ОРХИДЕЕ.
Она сидела на помосте в дальнем углу палатки под огромным стеклянным колпаком. Ей было столько же, сколько и вам, дети. На ней было ярко-синее платье. Она сидела, обхватив ноги руками, и злобно смотрела на толпы людей, приходивших на нее поглазеть. Выглядела она очень несчастной, но совсем не походила на уродца. Единственное, что в ней было необычного, – бледно-красные рубцы, спускавшиеся волнистыми линиями по лицу.
Что же, еще одно разочарование, подумали люди, и это их возмутило. Кто-то начал кричать, в толпе стали раздаваться требования вернуть деньги.
Но все изменилось, как только в комнату вошли Уормкейк и его друзья. Девушка-Орхидея распрямилась, будто услышала или почувствовала что-то необычное. Она встала на ноги и всмотрелась в толпу, где сразу разглядела наших маленьких упырей, будто сверхъестественная сила помогла их отыскать. А затем, дети, случилась самая удивительная вещь на свете. То, что навсегда изменило жизнь упырей, ее собственную жизнь и жизнь всех обитателей Хобс Лэндинга.
Ее лицо раскрылось вдоль красных линий и расцвело яркими белыми, пурпурными и зелеными лепестками. Видите ли, тело девушки оказалось камуфляжем: все увидели, что на самом деле она являлась великолепным цветком, выдающим себя за человека.
Люди закричали и пали перед ней в изумлении. Кто-то бросился бежать без оглядки, словно таракан от солнца.
Уормкейк и его друзья тоже рванули прочь. Они пробирались через толпу обратно в ночь, но бежали не в страхе. Их сжали тиски судьбы. Так, в одночасье, Уормкейк влюбился. Он бежал от ужасной и в то же время прекрасной любви.
* * *
Когда мы прибыли в особняк, нас встретила Девушка-Орхидея, казавшаяся нам неземной. Она была в своем человеческом обличье, и бледные расходившиеся полоски рубцов ярко выступали на лице в лучах послеполуденного солнца. Я со стыдом вспомнил одно из многочисленных замечаний матери в ее адрес: «Ей нужно замазать все это косметикой. Она будто попала в автокатастрофу. Выглядит мерзко».
Но нам она казалась пришельцем из другого, лучшего мира.
– Здравствуйте, дети. Добро пожаловать в наш дом. Спасибо, что пришли.
О том, что мы не могли поступить иначе, не было и речи: нельзя отвергнуть предложение Червя. Ее приветствие звучало как приглашение к причастию. Мы знали, что были особенными, и все в Хобс Лэндинге нам завидовали.
Она провела нас в гостиную – ту, где в течение многих лет будут проходить все подобные собрания, – а там нас ждал дядя Дигби и его история. Мы знали его по нескольким дипломатическим выездам в город, так что его присутствие нас успокоило. Девушка-Орхидея присоединилась к мужу, сидящему в стороне, и, взявшись за руки, они слушали историю вместе с нами.
Я сидел рядом с Кристиной Лоденер. Мы были старше всех. Идея влюбленности казалась нам чуждой, но подобралась ближе в тот момент, когда я почувствовал укол ревности, заметив сплетенные пальцы мистера Уормкейка и его жены. Мне казалось, что меня все дальше уносит неумолимым течением и жизнь движется по пути, который приведет меня к высотам, недоступным в моем тогдашнем положении. Словно я был главным героем книги и начинал первую главу путешествия. Я знал, что Кристина отправится в него вместе со мной, и взглянул на нее, пытаясь понять, чувствует ли она то же, что и я. Мы встретились взглядами, и она улыбнулась мне так ярко, как ни одна девушка ни до, ни после.
Воспоминание об этой улыбке освещало самые темные ночи моей жизни. Но даже сейчас я со стыдом подавляю его.
Червь не одобряет сентиментальность.
* * *
– Знаете ли вы, дети, что такое Обряд Смерти? – спрашивает дядя Дигби.
Несколько детей качают головами. Другие застыли, словно боятся ответить или не знают, каким должен быть ответ.
Сто лет назад, в ночь Ярмарки Холодной Воды, упыри под холмом достигли конца своего века. Общество упырей, в отличие от нашего, понимает, когда наступил упадок. Как только приходит осознание, есть два пути – присоединиться к более крупному городу упырей или умереть. Упыри под холмом не смогли найти другой город, а многие вовсе не хотели ни к кому присоединяться. Их маленькое селение простояло сотни лет, жители устали. Червь даровал старейшинам сон о смерти, поэтому Обряд был запущен. Вот что такое Обряд Смерти, дети, – это самоубийство города.
Я, как и вы, не упырь. И никогда не был свидетелем обряда. Но, как и вы, я принадлежу церкви, к коей мистер Уормкейк приобщил весь Хобс Лэндинг, а потому могу себе его вообразить. Мне обряд представляется зрелищем невероятной красоты. Но я рад, что в ту ночь мой друг не остался на холме. Вы знаете, что с ним случилось бы, останься он там?
