Они провели в тишине какое-то время – минут, может быть, пятнадцать или больше – пока Брайан не обнаружил в газете кое-что, чем захотел поделиться с ней. Нечто, названное «ангелоподобным» – «судя по всему, не вполне являющийся человеком мужчина», как выразился журналист – было обнаружено у берега Мексиканского залива, в Морган-сити; оно слабо светилось под двумя футами воды; что бы это ни было, оно умерло при неясных обстоятельствах вскоре после того, как его взяли под стражу. Брайан повернулся на своем стуле, чтобы заговорить, слово уже рождалось на его языке, и тут он заметил, как она на него смотрит. У Эми был мертвый, пустой взгляд, как будто она увидела отвратительнейшую в мире вещь и это ее убило. Он осознал, что она глядит так на него уже несколько минут. Брайан вновь повернулся к столу, чувствуя, как дрожат внутренности, и уткнулся в неожиданно ставшие нераспознаваемыми газетные глифы. Мгновение спустя он ощутил на своем затылке руку Эми, мягко погладившую его. Она покинула кухню, не сказав ни слова.
Вот как это случилось.
Они гуляли с Шустриком. Тоби любил держать поводок – ему было четыре года, и он был серьезно озабочен тем, чтобы доказать свою независимость, – и чаще всего Брайан двигался за ними этакой полутрусцой, чуть вытянув одну руку на случай, если Шустрик внезапно решит перейти на бег и потащит за собой его сына, как связку консервных банок. Возможно, на этих прогулках он проглотил больше ругательств, чем когда менял шины. Брайан нес, как было у них заведено по понедельникам, покрывало и еду для пикника. Он собирался прилечь на солнышке, пока Тоби будет играть с псом, и наслаждаться тем, что не горбится над каким-нибудь движком. Потом они перекусят. Брайан верил, что оба они будут помнить эти дружеские дневные прогулки еще долгие годы. Они делали это уже сотню раз.
Сотню раз.
В тот день вскоре после них в парк прибыла группа детсадовцев. Тоби подбежал к отцу и обнял его за шею, напуганный неожиданным и ярким человеческим приливом; дети были шумным, буйным потоком, они захлестнули качели и турники лопочущей волной. Брайан расцепил ручонки Тоби и указал на них.
– Смотри, чучело, это же просто детишки. Видишь? Они такие же, как ты. Иди, поиграй. Повеселись.
Шустрик галопом прискакал знакомиться и был встречен как герой – радостными криками и цепкими пальчиками. Тоби взглянул на эту борьбу за внимание его пса и в конце концов решил вмешаться. Он побежал к ним, крича: «Это мой песик! Это мой песик!». Брайан посмотрел ему вслед, встретился глазами с воспитательницей и приветственно кивнул. Она улыбнулась ему – он помнил, что посчитал ее миленькой, задался вопросом, сколько ей лет, – и вновь обратила внимание на своих подопечных, скакавших, как безумцы, по всему парку. Брайан улегся на покрывало и стал наблюдать за скользящими в небе облаками, слушая крики детей. День был жаркий, безветренный.
Он не сознавал, что задремал, пока детсадовцев не построили и не увели на полквартала от парка, забрав вместе с ними весь шум. Его разбудила тишина.
Он резко сел и огляделся. Игровая площадка была пуста.
– Тоби? Эй, Тоби?
Шустрик стоял посреди дороги, поводок валялся у него под лапами. Он нетерпеливо посмотрел на Брайана, осторожно вильнул хвостом.
– Где Тоби? – спросил Брайан у пса и вскочил на ноги. Он почувствовал, как внезапно и тошнотворно сжался желудок. Быстро обернулся кругом с полуулыбкой, совершенно уверенный в том, что такая ситуация невозможна, что дети не исчезают при свете дня, когда их родители находятся прямо, сука, здесь. Значит, Тоби еще в парке. Конечно же, он еще в парке. Шустрик подбежал к Брайану и уселся у его ног, ожидая, что он извлечет мальчика из-за спины, как будто спрятанный теннисный мячик.
– Тоби?
Парк был пуст. Он помчался за удаляющейся колонной детишек.
– Эй! Эй! Мой сын не с вами? Где мой сын?
Однажды утром, спустя примерно неделю после случая на кухне, Брайана разбудил телефон. Каждый раз, когда такое случалось, он чувствовал трепет надежды, пусть и ставший к этому времени приглушенным, даже отвратительным в своей предсказуемости. Он поднялся с дивана, чуть не опрокинув бутылку «Джека Дэниелса», стоявшую на полу. Пересек гостиную и поднял трубку.
– Да? – сказал он.
– Позови мне Эми. – Голос был ему незнаком. Мужской голос с заметным сельским говором. Голос из тех, что вызывают немедленное предубеждение: голос идиота; человека, у которого не было права что-то от него требовать.
– Кто это?
– Просто позови Эми.
– А не сходить ли тебе в жопу, а?
Воцарилось молчание, во время которого мужчина в телефоне, похоже, оценивал препятствие. Потом он заговорил с отзвуком веселья в голосе:
– Ты Брайан?
– В точку.
– Слушай, чувак. Иди-ка позови свою жену. Пусть подойдет к телефону. Сделай это прямо сейчас, и мне не придется ехать к вам и бить твою сраную морду.
Брайан бросил трубку. Неожиданно почувствовав головокружение, он оперся рукой о стену, чтобы не упасть, чтобы убедить себя, что стена все еще тверда, а он – реален. Откуда-то с улицы, через открытое окно, донеслись далекие крики детей.
Было очевидно, что Эми спит с другим. Услышав о звонке, она ни в чем не призналась, но и не сделала особой попытки как-то все объяснить. Его зовут Томми, сказала Эми. Она познакомилась с ним как-то раз, когда гуляла. Говорил он грубовато, но плохим парнем не был. Она решила не вдаваться в подробности, а Брайан, к собственному удивлению, нашел своего рода сиротливое успокоение в измене жены. Он уже потерял сына; почему бы не потерять вообще все?
Телевизионные новости полнились существами, которых находили все больше и больше. Журналисты окрестили их ангелами. Часть обнаруживали живыми, хотя все они, похоже, пережили какое-то насилие. Как минимум одна семья обрела дурную славу, потому что не давала никому увидеть ангела, которого нашла, и даже не выпускала его из дома. Они заколотили окна и отпугивали любопытных ружьем.
Брайан сидел на диване, уставившись в телевизор, звук которого был убавлен до едва различимого бормотания. Он прислушивался к знакомому легкому стуку в шкафчике для лекарств, пока Эми делала макияж в ванной. Шла новостная программа, и ручная камера следовала за репортером по улице к чьему-то дому. Бутылка «ДД» у ног Брайана была пуста, и внутри у него тлело осознание, что больше виски в доме не осталось.
Эми появилась из кухни с сумочкой, висящей на руке, и подошла к двери.
– Я прогуляюсь, – сказала она.
– Куда?
Эми замерла, положив руку на дверную ручку. Она стояла, колеблясь, в своем тщательно нанесенном макияже и бюстгальтере пуш-ап. Брайан попытался вспомнить, когда в последний раз видел ее такой, и бездарно провалился. Что-то внутри нее, похоже, сломалось – сила воли, может быть, или привычка обманывать. Возможно, она слишком устала, чтобы изобретать новую ложь.
