Роар только фыркнул:
– Вот уж кого не боюсь, так это тебя. К тому же, в случае чего, твоя… хм… кошка первая мне башку открутит.
– Молодец. Смекаешь, – оскалился Лори и, звучно чмокнув меня в щеку, отступил. – Все, родная, пока. Жду тебя в гости. Хоть весной, а хоть через сто лет. И смотри там, друидов особо не гоняй – после визита Лорны они там наверняка пуганые.
– Иди уже, – отмахнулась я и снова зевнула. На этот раз по-настоящему.
Кот в ответ хихикнул, подобрал с земли позабытый с вечера узелок и, махнув лапищей, потопал обратно в лес. Роар проводил его задумчивым взглядом, а когда сыночек скрылся из виду, очень тихо сказал:
– Знаешь, когда я спрашивал, все ли баскхи похожи, то никак не думал, что настолько. Скажи, мне показалось или же?..
– Или, – отмахнулась от него я. – Но это уже неважно, потому что у Лори свои дела, а у меня свои, и они никак между собой не пересекаются. У вас что-нибудь пожевать с вечера еще осталось?
Наран кашлянул:
– Я кашу сварил. Будешь?
Я подумала, но все же взяла протянутую ложку и, пока лохматые собирались, набила брюхо в надежде, что до обеда этого хватит и мне не понадобится срываться на охоту посреди бела дня.
Рокхет, как и раньше, внимания мне не уделил, и это, честно говоря, было самую капельку обидно. Пока Лори не исчез в лесу, вожак внимательно за ним следил, но стоило ему убедиться, что малознакомый кот действительно покинул лагерь, как он тут же ушел к лошадям, даже не поинтересовавшись, в состоянии ли дама продолжить путь после бессонной ночи.
Впрочем, в отношении меня он, кажется, уже все решил и снизойти до вопросов не соизволил. Поэтому я охотно приняла приглашение рыжика и, как только наш скромный отряд тронулся в путь, бессовестно задрыхла, закинув ноги волчонку на бедро и предупредив, чтобы до обеда не беспокоил.
Роар, надо отдать ему должное, честно меня не беспокоил, а вскоре после полудня разбудил так деликатно и ненавязчиво, что я даже рассердиться на него не смогла. Вместо того чтобы толкать меня в плечо или шептать над ухом всякие глупости, рыжик просто достал из сумки кусочек вяленого мяса и помахал им у меня перед носом. Естественно, я машинально потянулась за едой и тут же ее схрумкала, так до конца и не проснувшись. Но за первым кусочком последовал второй, потом третий… в итоге я все-таки протерла глаза и, встретив совершенно невинный взгляд волка, покачала головой:
– Рискуешь, рыжий. А если бы я во сне перекинулась?
Волк в ответ легкомысленно пожал плечами:
– Значит, дальше мы бы с тобой пошли пешком. Или побежали на четырех лапах, потому что хребет у моей кобылы не железный и определенно подломился бы, не выдержав нашего общего веса.
– Это ты что, намекнул сейчас, что я толстая?
– Ну что ты! Просто отдал уважение твоей второй ипостаси.
– Хитрец. Ну да ладно, – зевнула я. – Раз все равно разбудил, то давай сюда мой второй завтрак. А за это я, так и быть, попробую ответить на твои вопросы.
На свое счастье, рыжик был достаточно хорошо воспитан, чтобы не торопиться, когда не просят. И, пока я со смаком поедала его припасы, не посмел отвлекать леди от важного дела. Но как только я вернула ему существенно полегчавший мешочек, парень немедленно встрепенулся и, явно подготовившись заранее, признался:
– Кажется, у меня проблема, Бас.
– Какого рода? – ничуть не удивилась я.
– Мой волк… я не знаю, как с ним теперь жить.
– Он что, стал агрессивным?
– Нет, – неожиданно смутился Роар.
– Перестал слушаться или же пытается вырваться на волю?
– Нет.
– Тогда какой смысл паниковать? – удивилась я, устроившись на конской спине поудобнее.
Роар вздохнул:
– Наверное, я неправильно выразился. Мой волк стал другим, и я не знаю, как с этим жить. Для меня это непривычно. И все время кажется, что в этом кроется какой-то подвох.
– Так, – я внимательно посмотрела на опустившего глаза оборотня. – Что конкретно тебя в себе не устраивает?
– Мой зверь стал сильнее, – тихо ответил Роар. – Я стал лучше его чувствовать. Со вчерашнего дня не было ни минуты, когда я не ощущал бы его в себе.
– Нашел о чем беспокоиться! Я всю жизнь так живу – и ничего.
– Ты не понимаешь, – так же тихо ответил рыжик. – Так неправильно. Нам всю жизнь говорили, что звериное начало нужно держать под контролем. Я в это верил. Мой волк был послушен и скован до тех пор, пока я не давал ему немного воли. Но когда я был зверем, эти оковы ослабли. И я… честное слово, теперь мне кажется, что в них вообще нет никакой нужды!
Я фыркнула:
– Ах, вот оно что. У тебя вдруг глаза открылись на собственную природу. Ничего, через пару-тройку дней готовься к новым открытиям. Если, конечно, решишься пойти до конца.
– Я потеряю над собой контроль? – ощутимо напрягся волк.
– Дурак. Ты, наконец, его обретешь!
– Прости, я не понимаю…
Я возвела глаза к небу:
– Богиня, вразуми этого наивного волчонка и помоги ему в себе разобраться… Роар, вот скажи: что конкретно тебя тревожит? Тот факт, что ты ослабил контроль над зверем и после этого ничего страшного не случилось? Или же то, что, по мнению большинства лохматых, это как бы неправильно?
Волчонок снова смутился:
– Меня тревожат последствия. Чем дольше я был зверем, тем меньше мне хотелось снова стать человеком.
– Тебе не этого не хотелось. Ты просто вспомнил, что вместе с человеческой формой придется соблюдать массу правил, которые вы себе навыдумывали. Проблема в том, что изначально ваш предок был человеком и с самого первого дня воспринимал своего зверя как… довесок, как временно полезного, но дикого, а значит, и опасного соседа, которого ни в коем случае нельзя выпускать из клетки.
– Так и есть, – подтвердил рыжик.
– А еще тебя учили, что клетку ни в коем случае нельзя открывать. Что за первой вольностью последуют вторая, третья, и рано или поздно это приведет к тому, что человеком овладеют звериные инстинкты и он превратится в безумца, ведомого лишь простейшими побудительными мотивами – голодом, жаждой крови, желанием спариваться…
– Конечно, – снова подтвердил оборотень, но на этот раз уже не так уверенно.
– Коне-е-ечно, – поддразнила его я. – А ты когда-нибудь видел безумного зверя? Кота, волка… не бешеного, а именного сумасшедшего?
– Безумие – это человеческая болезнь. Говорят, звери ей не подвержены. Но когда человеческий разум сталкивается с разумом зверя, кто-то неизбежно проигрывает.
– Только в том случае, если начинается борьба. Тогда ты прав – обязательно появится победитель и проигравший. Но ты не думал, что для того, чтобы жить, сражаться совсем необязательно?
